Когда-то я намного был моложе
И страстно в море рвался, как на бой.
Я гордо нёс на мачте чёрный «Роджер»,
Плескалось восемь футов под кормой,

И не желал себе судьбины лучшей,
Чем в шторме плыть от берегов вдали
Под звоны шпаг и абордажных крючьев,
Под визги ядер, с палубой в крови.

О, Боже! Как давно всё это было!
А мне казалось, что промчался миг.
И я пытаюсь из последней силы
Изобразить, что я военный бриг.

Но моё днище в слизи и в ракушках,
Цепь якоря насквозь изъела ржа,
Давно уже не расчехлялись пушки,
Скрипят борта, от лёгких волн дрожа.

Я направляюсь к вечному причалу...

Но стоит уловить мне свежий бриз,
Как в тот же миг я снова в путь отчалю,
Без жалости оставив этот пирс.

Мне лёгкие взрывает встречный ветер,
Мой хвост поджат, оскалены клыки,
Безумный страх мне спину хлещет плетью,
Куда ни ткнусь - передо мной флажки.

Свело гортань, загривок стал ершистым,
Дрожит спина, в глазах таится страх,
А сзади с улюлюканьем и свистом
Охота скачет с сворами собак.

Мне мерзок смрад людской. Собаки лают,
Грозя мне смертью. Я к деревьям жмусь.
Матёрый старый волк, вожак всей стаи,
Перескочил флажки. А я - боюсь.

А свора неуклонно настигает
Меня, желая кровь пролить мою.
Я не боюсь их, просто презираю,
Продавшуюся за кусок родню.

Я первых двух собак в клочки порвала,
Но остальные взяли меня в круг.
Недалеко от раны умирала,
Скуля, одна из близких мне подруг.

Я не пойму - за что мне эта мука?
Вдруг пуля, предназначенная мне
(ирония судьбы), попала в суку,
И та в агонии бьётся на земле.

Ужалила осой мне пуля ногу.
Я истекаю кровью, но держусь.
А, всё-таки, борзых безумно много
И душу мне силком сжимает грусть.

Померкло солнце. Сердце уж не бьётся.
Настиг меня безжалостный заряд...

...Вой жалобный над лесом раздаётся
Осиротевших пятерых волчат.

Светает. Проклинаю долю.
Так мне не хочется вставать.
Но я в кулак собрала волю,
Покинув тёплую кровать.

О чём-то радио брюзжало,
По стёклам барабанил дождь...
Взглянув в трюмо, я задержалась,
Почувствовав внезапно дрожь.

Пожалуй, я ещё красива,
Но зеркало вдруг без причин
Безжалостно вмиг осветило
Потухший взгляд и сеть морщин,

И дряблость мышц, и бледность кожи,
И мятый розовый халат...
О, Боже, как я не похожа
На ту себя пять лет назад.

Я поняла тем самым утром,
Чтобы не зреть намёки те,
Что зеркало должно быть мутным,
Располагаясь в темноте,

Чтобы, себя окинув взглядом,
Я не заметила изъян,
И снова ощутила б радость,
Забыв, что это лишь обман.

Кришну просил о любви! И бог Агни
Дал мне тебя! Ослепила, как магний!

Лотосом Инда светла твоя кожа,
С коброй очковой ладонь твоя схожа,

Как у коровы священной, высокой,
Томной затянут твой глаз поволокой,

Брови вразлёт, как иглой дикобраза,
Сердце пронзив, затмевают мой разум,

Щёки бледны, как у мраморных статуй,
Губы, как спелые зёрна граната,

Зубы, как белые лилии Ганга,
Дыханье твоё ароматнее манго,

Гриву волос ветерок развевает,
Как каракурт свои сети сплетает,

Шея твоя, словно пагода Будды -
Столь же стройна и прекрасна, как чудо,

Руки, как гибкие нити лианы -
Счастье в объятьях их быть непрестанно,

Грудь тяжела, полновесна, как вымя,
Всех потрясает сосцами своими,

Талия тОнка, подчёркнута сари,
Как у жены ракшасА - Ватьявари,

Ноги твои, будто ноги у Хасти,
Бёдрами пышными будишь ты страсти,

Славной улыбкой своей Ханумана
Мне намекаешь, что будешь желанна,

И всю энергию-прану ты сможешь
Карме моей передать в сладком ложе!

Сутры не лгут, ибо ты со творенья
Камы прекрасное произведенье!

Religio - по-русски значит святость.
А коль ты свят, то должен быть терпим.
Прими еретика, отринь предвзятость...
Он в этой жизни тоже пилигрим.

Ещё смысл слова этого - сомненье,
Но как сомненье с верой совместить?
Ты веришь или нет. Другого мненья
В той парадигме и не может быть.

И есть ещё значение - греховность.
На каждом, априори, штамп греха.
Но чувствуя пред Господом виновность,
Несём её до смертного штриха.

Опаска, суеверье, совесть, точность -
Латинский хоть и скуп, но многолик -
- недоуменье, служба, непорочность... ,
А русский многограннее язык.

Пролог

Четыре по-полУдни. Летний зной.
Неспешно публика полнИт ряды арены.
Все в предвкушеньи неизбежной сцены:
Дуэли меж искусством и судьбой.

Зонты и шляпы. Водопад мантилий
Стекает с плеч матрон и сеньорит.
На лицах пот брильянтами горит.
И всюду буйство красок, форм и стилей.

Акт 1
Пасейльо

Призывный рёв кларина над Севильей.
Он рассыпает ноты, словно град.
Под звуки пасадобля на парад
Выходят матадоры с куадрильей.

Пеоны возглавляют этот строй.
За ними выезжают пикадоры
На серых лошадях, идущих в шорах,
Сжав крепко пики твёрдою рукой.

Сверкают лаком туфли матадора,
ТрахЕ-де-лУсес блёстками горят,
Плащи бандерильерос, как заря.
Всё радует и услаждает взоры.

Акт 2

Вот президент взмахнул своим платком
И на песок вбежал асарахАдо.
Аристократ! (а не бычок из стада,
Гонимый в скотобойню мясником).

А перед ним тореро, словно столп.
Спокоен, грациозен, полон страсти.
Уверенный в себе Великий Мастер
Убийств для наслажденья праздных толп.

Он рассыпает веер вероник,
Ещё пол-оборота... Бык развёрнут,
Взбешён и яростен. А матадор проворно
Исчез, как привидений бледный лик.

Черёд бандерильЕрос. Их рука
В быка вонзает пары бандерилий.
И ленты на загривке, словно крылья,
Струятся вдоль бегущего быка.

И пикадоры, презирая страх,
Рвут шкуру зверю пикой, словно вилой.
Бык вымотан, но собирает силы,
Чтоб лошадь рогом подцепить под пах.

Акт 3

И вновь труба. Звук публике знаком.
Последний третий акт кровавой драмы.
Уже кричат «Оле!» синьоры, дамы...
И снова матадор перед быком.

Но бык освоил правила борьбы.
У матадора шпага и мулета,
Рога быка, что острые стилеты.
И оба ждут решение судьбы.

Арена демонстрирует балет,
Граничащий со смертью и любовью.
Один из них оплатит действо кровью.
Ведь под ногой песок, а не паркет...

ДеричасО, ремАте, поворот...
Весь арсенал из чётких па фаэны.
И ритуалы действий на арене
Приводят в восхищение народ.

Пасе-де-пЕчо, следом натюрель...
Отважный бык рванулся к супостату...
Клинок вошёл как в вату меж лопаток
И бык, хрипя, вдруг рухнул на панель.

Трибуны рукоплещут! И пока
Добьёт кинжалом жертву пунтильЕро,
Выходят на арену мумильЕрос
И убирают мёртвого быка.

Эпилог

Виват тореадор! Виват!! Виват!!!
Пусть рёв трибун усладой служит слуху,
Поощрением тореро - бычье ухо
И выше нету для него наград.

Он выиграл бой... Но сразу как-то сник.
Судьба к нему сегодня благосклонна...

А под рубашкой медальон с Мадонной
И жжёт его её скорбящий лик.

Добавлено (23.02.2009, 12:30)
---------------------------------------------
Имя
Читая Луи Арагона

Твоё имя я произнести не могу.
Как дыханье оно на губах замирает,
Словно хрупкий хрусталь на искрящем снегу,
Словно запах костра, что над лесом витает,

Словно липовый цвет, что в аллеях стоит
(и не виден ещё - аромат уже ранит),
Как пушинка, что от дуновенья дрожит,
Словно солнечный зайчик к себе оно манит.

Оно мчит от меня быстроногою ланью.
Мне бы стать отраженьем его, тенью, мыслью,
Только пылью шагов, только воспоминаньем,
Только звуком неясным в кружевах его листьев.

Добавлено (28.02.2009, 14:56)
---------------------------------------------
Сплетни
читая Феликса Кривина

У прелестной с кружевами блузки
В жизни был трагический виток:
Эта блузка для хозяйки узка
И утерян маленький крючок.

И взамен был найден благородный,
Старый, знавший этой жизни дно.
И связала нить иголки-сводни
Жизнь крючка и блузки заодно.

Все смеялись над семейной парой:
«Разве он хорош, силён и смел?
Ты юна, свежа, а он же старый.
Сколько блузок он уже имел?

Он же ржав, его грызут болезни.
Да ему пора бы на покой.
Он, конечно, может быть полезен,
Но не лучше ль разве молодой?»

Слыша с горечью в груди все эти сплетни,
Жизнь крючок решил свести к нулю.
Он прижался к блузке в раз последний
И... спокойно влез в свою петлю.

Блузка, видя всё, затрепетала,
И издав печальный тихий крик.
Напряглась по швам и рваться стала,
Расползлась буквально в тот же миг.

Что ж! В петле крючок от сплетен ложных,
Блузка брошена в корзину для старья.

Мнения чужие слушать можно.
Только сердцу не перечу я.