Пролог.

- Правда, что мир похож на шахматную доску?
- Не смеши меня, это сравнение использовалось тысячи раз.
- Нет, серьёзно. А, что будет, если продлить шахматную доску и в длину и в ширину до бесконечности. Что это будет, и возможно ли будет играть в шахматы?
- Говоришь продлив? И разуметься, увеличив количество фигур?
- Да, господин, разуметься, господин.
- Доска останется лишь доской для игры. Но если увеличить её и в высоту и найти в этом кубе место для нужного количества фигур, доска превратиться во Вселенную.
- А если все фигуры не влезут?
- Они сваляться, мой юный друг, сваляться за край доски…
- И только…
- И будут играть в шахматы оставшимися на доске фигурами…

Максим неторопливо шёл по мокрому асфальту улицы и думал о том, кто он есть на самом деле и каким делом заниматься во взрослой жизни. И с каждым вздохом он всё больше и больше приходил к выводу, что он просто бедный пятнадцатилетний юноша. Максим не имел богатых родителей, способных провести любимого сыночка к вершинам славы. Его нельзя было назвать сведущим в музыке, литературе или технике, что могло бы ему помочь добиться признания среди одноклассников.
Пожалуй так может думать любой человек его возраста. Во времена юности, как раз и следует заниматься осмыслением того, - кем быть, как им стать, и какой фигурой с этой профессией ты будешь в этой мире.
Больше всего на свете Макс любил читать книги и спать. А это не могло быть названо талантом, так как спать любят все, а читать книги…книги. Максим читал не избранных классиков, а несколько другие жанры. Фантастика, история, - вот, что привлекало его в библиотеки.
Юноша замедлил шаг и остановился у живой изгороди. Его взгляд скользнул по спокойной глади реки, поблескивающий в лунном свете. Луна, уже вышла луна, сонно подумал Макс и зачарованно стал следить за тем, как прикованные цепью к берегу лодки в форме лебедей, покачиваясь, спят, засунув голову под крыло.
- Под крыло, - мальчик фыркнул и рассмеялся. Теперь он видимо понял, чего не хватало людям на свете. Фантазии. Волшебные мечты, из-за их не доступности слишком раздражают людей. А его... Но почему в мире не может быть чего-то фантастического. Чего-то не доступного пониманию...
Недоступного пониманию. Максим с тоскою вздохнул. Поэтому в мире и нет ничего нового, так как это было бы не понятно людям. С раздражением прагматика, Макс пнул не в чём неповинный камешек и тот с приглушённым свистом улетел в черноту.
Как хочется разодрать этот мир по полам! Как хочется разрубить ослепительно белым мечом эту серую быль! Прорубиться сквозь дебри обыденности, окунуться в мир...нет, не в мир фантастических романов, а в истинный мир. Мир где возможно всё. Даже у фантастики есть свои границы, а ему слишком измученному явью, этого мало. Ему? Почему же не "им"? И тут Максим опять почувствовал, что словно его душа опять объединяется со всеми душами людей на свете. Сливается с их счастьем, с их проблемами и неудачами. Что было бы, если бы он и имел возможность изменить их общий мир столь насильственным способом? Стали бы эти люди счастливее? Стало бы лучше ему самому? Слишком много вопросов и совсем нет ответов...
Если взглянуть в жёлтые квадратики окон в больших многоэтажных домах и представить, что каждое окно принадлежит одному человеку, одной душе, то ты постепенно становишься невидимым наблюдателем жизни, каждого из обитателей этого дома. А чтобы представить жизнь человека, не нужно особо напрягать фантазию. Достаточно вспомнить свой собственный быт.
Это всё больше и больше подчёркивало общность судьбы. Он клеточка живого организма, не способная что-то изменить. Просто клетка.
Когда Максим вступил в тёмную парадную своего дома, его разум оставался, настолько безразличен ко всему, что он и не подумал, что во тьме его может поджидать бандит или ещё кто-нибудь. Но некого, чёрт возьми, там некого не было…
Ключ вошёл в замочную скважину ровно и покорно. Лязг железа о железо заставил Максима встрепенуться, но затем юноша снова поник.
Войдя в квартиру и бросив рюкзак на пол, парень грохнулся на диван.
Как же всё-таки ему здесь тесно. Как же ему хотелось добавить в мир чего-то нового, макнуть кисточку в краски и положить на серую картину жизни один радужный мазок.
Его жестокие товарищи, растворились бы в дым. Злые девчонки, обижающие его робких знакомых, улетели бы прочь, подобно стаи галок. А в его окоченевшую руку легла бы ледяная рукоятка меча.
Мечты, мечты. Всё это уже было описано в книгах. Серая жизнь и яркий сон. Яркий сон…
«А что если реальная жизнь это и есть сон»? – подумал юноша. Что если на самом деле он сейчас усыплён дурманящим запахом какого-нибудь зачарованного цветка? А все остальные люди лишь призраки его сновидений, выполняющие свою определённую роль, как чётко запрограммированные роботы?
А сколько людей думают так же, как он, сколько их всего на свете? Интересно они, подобно ему, Максиму терпят удары плети судьбы, получая насмешки и щипки сверстников. А как избежать этого неизвестно! У раба есть хоть шанс увернуться…

Рабом родился и рабом умрёшь
Другой дороги ты, увы, не обретёшь…

Слеза обиды и отчаянья обожгла глаза, и Макс равнодушно закрыл их. Он засыпал, засыпал в глубокой грусти, и лишь сны могли разбудить его, лишь сны. Когда есть шанс не думать, то лучше всего не пропускать этот шанс…
На следующее утро ещё один чернильный пёс воскреснул во мраке бесконечности, и ещё одна звезда погасла на небе. Мальчик заснул, чтобы не проснуться.

1 глава
Безумств есть три - любовь, война и месть
Толпа, - безумный организм, одна стихия
Народ, - толпа, идущая сквозь жесть
За чувство крови, острый кончик кия

Толпа огромным потоком хлынула на улицы столицы. Это был кровавый день, самой кровавый день в жизни молодой столицы северного царства, носящей гордое имя Гардар. А «Гардар» в переводе с языка диких наалаков обозначает – город. Город людей и богов.
Но уже давно канули в прошлое безжалостные воины, покорители морей, прородители этой религии, давно сотни весёл кораблей не взметают волны к высотам Хайрима. Давно. Но кровь предков до сих пор горячит сердца людей и, видя обнажённое оружие врага люди, превращаются в демонов, в варварских демонов минувших эпох. А если желание убить приправить ещё и рабской озлобленностью, то гнев народа будет подобен реке, которая, проснувшись, разломав скрепляющие её ледяные оковы, прорывается сквозь сизый монолит дамбы.
Люди, потоками бурлящей лавы, священным огнём мести, наводнили город, столицу столиц. В непокрытых, взъерошенных головах царило лишь одно – революция, что значило, что народ решил сбросить с трона того, кто не достоин, править ими. А точнее верховного короля Ранара, который стал настолько тучен от еды и питья, что не слезал с трона уже более пятидесяти лет. Но внезапная «просветлённость» людей была лишь поверхностной. Толпу, как марионеток вели за ниточки люди стоящие рядом с королём, зло шептавшиеся за спинкой трона. Народ как всегда был лишь орудием, народ был огромным белым медведем, несшим на своей жёлтой спине десятой чёрных воронов.
Но потоки людей, не чувствовали этой ноши, они довольные переменами, подобно стихийному бедствию, оставляли за собой выжженную и разорённую пустошь, руины, негреющее пламя и обуглившиеся трупы тех, кто упорствовал в своём заблуждении.
Ветер смуты пронёсся над столицей. Пепел и гарь щекотала ноздри любого, кто осмеливался выйти в город.
Немолодая женщина с опаской прошла по пустынной улице и уже у дверей своего дома получила увесистым камнем в затылок. Сумка с грохотом выпала из её рук, а ведро с громким звоном покатилась по замызганной мостовой. Невысокий мальчишка в жёлтом, бунтарском платке, радостно вереща, понёсся к дому, придерживая рукой шёлковый кошелёк, срезанный с пояса женщины. Вечернее небо, полыхало алым заревом, а шумные крики и выстрелы не смолкали до сих пор.
Но все жители Гардара уже знали, что решающий штурм назначен на утро, а пока не наступила ночь, можно было мародёрствовать и наживаться на чужих бедах. Маленький мальчик брал дурной пример с взрослых, а большие взрослые забавлялись совсем по-другому…. Также подло, но ужаснее.

По улице скользнула серая тень, воришка ускорил шаг, надеясь на этот раз, что всё обойдётся. Дома его ждала голодная мать и куча сестрёнок, а отец же сейчас борется за правое дело в царстве смерти. Революция унесла его жизнь в самом начале. Мальчик был единственным кормильцем семьи, но два кошеля, дожидавшиеся его под соломой должны были дать ему месяца два выходных. На золотую монету можно жить год, а медяки также могут сослужить хорошую службу.
Паренёк оскалил зубы и беспокойно оглянулся. Никого. Ни души. Он собрался уже завернуть за угол, как лбом наткнулся на чей-то крепкий, мышечный торс.

- Что!? – вскрикнул воришка и, подняв голову, покрылся испариной. Перед ним стоял высокий, бледнолицый человек с зачёсанными назад волосами. Его лицо было похоже на сотни других лиц. Надменное и сердитое одновременно. Если бы этот странник внезапно исчез, то мальчишка не смог бы и описать бы его лицо. Человек был одет в обтягивающее тело, трико, в кожаную куртку и в высокие чёрные сапоги. От этого незваного попутчика веяло чем-то демоническим. Мальчик попятился, но могучая рука легла на его плечо и сжала так, что послышался хруст.

- Стой, - спокойно сказал мужчина, и перевёл взгляд с лица воришки на кошелёк, который последний отчаянно пытался спрятать за пазухой.
- Дай, сюда, - грубо рявкнул владлец могучий руки, умеющий делать больно одним движением пальцев.
- Но, дяденька, это всё что у меня есть, - поспешно пробормотал мальчик, стараясь сойти за дурачка и строя чистое невинное выражение лица. Кошелёк, с ужасом метался по его замёрзшим пальцам.
- Остальные два ты должен будешь вернуть законным владельцам, также, как и этот, - строго сказал человек, которого воришка уже окрестил про себя «демоном». Ведь только злые духи могут отбирать честно нажитое. Ну, или свосем честно...
- Ну! – поднял голос человек. Мальчик облизал пересохшие губы и с надеждой протянул кошелёк своему демону, надеясь, что теперь тот хотя бы отпустит его живым. А, кошелёк, ну и чёрт с ним, жизнь дороже. Но откуда этот тип узнал про кошели? Видел? Воришка был уверен, что некто не знал о том, куда он прятал добычу. Он удивлённо посмотрел на лицо незнакомца и уже отрешённо услышал ответ на ещё не прозвучавший вопрос.
- Я всё знаю о тебе. Всё до твоего рождения, а если захочу то могу узнать и про зачатие, - говорящий хмыкнул, - твоя мать прачка, а отец неудавшийся революционер, я прав, я это вижу по твоему лицу. Что злишься? Тихо ты. Чем меньше знаешь, тем лучше спишь, парень.
И человек отдал смехотворную честь юному грабителю и, щёлкнув сапогами, растворился во тьме, нырнув в соседнюю подворотню.
- Кошёльки всё равно не отдам – подумал воришка, провожая взглядом борца за справедливость. Ещё не осознавая глупости и странности своего положения.
- Отдашь, - отчётливо прозвучал в черепе голос незнакомца, - точно отдашь.
Юноша втянул голову в плече и, размахнувшись своим заработком, швырнул его высоко вверх. Тяжеленный кошелёк тут же загадочно подхватил ветер. И вот он уже лежит у тела женщины. Некого нет. Может забрать кошель, назад? Мальчик вздохнул и нерешительно шагнул вперёд. Внезапно жертва молодого вора пошевелилась. Парень рассерженно плюнул и помчался домой. Хватит, на него сегодня приключений. Если так всегда деньги зарабатывать, то и с ума сойти не долго.
Женщина, оглушённая камнем, со стоном поднялась и удивлённо заморгала глазами. Увидев булыжник, она заохала, а, увидев драгоценный кошелёк, заплакала от смеха. Её оглушили, но не ограбили. Революция, прогресс. Она улыбнулась и, потирая голову, шатаясь, отперла дверь и вошла в дом, где её ждал младенец в люльке из коровьих шкур.

Тем временем демон мальчика, усмехнулся, проследив за одинокой матерью с младенцем и печально улыбаясь, побрёл по красному снегу, залитому кровью революционеров и жертв народного безумия. Прочитать его мысли по бесстрастному лицу, было не возможно, но то о чём он думал, во все не сочеталось с его обликом.
Демон думал о том, как много лет назад он сам шёл по серой, омытой дождём дороге. Как его сердце рассеянно стучало в груди. Как его мысли сводились к тому, что жить больше не зачем. Как он уснул и проснулся уже за гранью шахматной доски. А рядом не было некого, кто мог бы протянуть руку и подхватив, вернуть назад на тёмную клеточку его жизни.

Демон с той некогда забытой грустью взглянул на обречённую ещё раз. Ему было жалко этот прекрасный цветок розы, который эти звери хотели растоптать своими грубыми башмаками. Он пристально посмотрел на неё и почувствовал, как окаменевшая маска хладнокровия и презрения падает с его лица. Демон прикусил губу и опять нырнул в толпу.
* * *
Щёлк дрожал под оледеневшими пальцами принцессы, его нежные прикосновения были приятны ей, они напоминали о чём-то далёком и забытом. Вокруг были сотни людей, и почему-то некто не пытался защитить её так, как она пыталась защитить мятежников перед отцом.
Но внезапно она уловила чей-то взгляд на своём лице. Среди тысячи злобных рож, она увидела чей-то взор наполненный милосердием. Она обернулась, но человек со столь чувственным взглядом уже исчез.

В безмолвии, любой ведь голос в радость
В дыму, последним будет каждый вздох,
В любви, ничто, ему и ей не в тягость:
Порвёт запреты все любви аккорд…

Мах попытался встать и с трудом подавил стон. Комната, где он находился, была в приятном полумраке, но всё равно его глаза раздраженно моргали. Из одежды на нём осталось лишь чёрное трико, а запястья охватывали металлические браслеты.
Цепи от них были прикреплены к чему-то массивному и тяжёлому над его головой. Под коленями жутко саднило, видимо его тащили по всему подземелью на животе.
Мах как смог приблизил скованные руки к голове и потёр вскочившую на ней шишку. Все тело болело, но парень не как не мог вспомнить, чем же ударил его…кто? Повелитель или кто-то другой….
Стараясь, не нервничать он лёг на пол и прислонил голову к холодной стене. Он был уверен, что здесь он мог не опасаться простудить голову, неживой голос в его голове назойливо шептал: «За гранью Куба или в просторечие за гранью Вселенной все выдуманные Господином и Слугой болезни не действительны. Лишь травмы от других тебе подобных могут причинить тебе боль, но смерть здесь всё равно не грозит тебе. Мы все одинаково бессмертны и непобедимы здесь».
Но стоит ли доверять своей памяти? Она ведь уже подвела его и не раз. Что если его воспоминания это просто бред сумасшедшего? Нет, этого просто не может быть. Сумасшедшие опасны для всего плана Границы. Тех, кто сошёл с ума либо убивают внутри Куба, либо…
- Я не помню! – в ужасе крикнул Мах, - У меня что-то с памятью, последний раз я был в каком-то захолустном мирке, я должен был найти нам «Викинга» для отряда…
Молчание было ответом на его судорожные крики. Так ведь и действительно не долго сойти с ума…
Все его мысли панически сводились к страшному, он старался не думать, но когда все всплески эмоций покидали его голову, ему становилось ещё страшнее. Что с ним будет? Что эти…эти, твари с ним сделают? И откуда ждать помощи? Инеэ? Та Рыжая?
Мах не выдержал и закрыл глаза. Он так устал, он так устал.
Через минуту громкий, добротный храп наполнил комнату. Мах уснул и спал, так крепко, что его не смог разбудить даже громкие крики в длинном зале.

- Он уснул! Закон Границ на него просто не действует, как на простого смертного! – надрывался Повелитель, в его голосе звучали истерические нотки, - Этот Мах меня самого до сумасшествия доведёт. Чернильные псы не нуждаются во сне! Да, если их ударить по башке вспышкой моего гнева, пёс вырубиться, но чтобы уснуть здесь!
Инеэ, стоящая перед Повелителем, ещё раз поклонилась ему и дрожащим голосом пролепетала, - Я не знаю, но…
- Да, он сейчас перенесётся ещё куда-нибудь! Что думаешь не возможно? Уже возможно! – завопил Господин, - Беги туда и проконтролирую ситуацию!
Инеэ захлопала ресницами и выскочила из зала. Пока она бежала по узким коридорам, в её мозгу зрело семя недоверия к самому Господину. Мах буквально не мог уснуть здесь. Сон это состояние пригодное для переноса сознания, а здесь, за гранью Куба, переносится назад в Куб, могут лишь Нынешний Господин и Слуга. Чтобы получить их силу и способности, надо добиться того, чтобы нынешний Повелитель и Слуга исчезли навсегда…
Даже мысль об этом вызывала страх. Девушка, рванула ручку двери, ведущую в камеру Маха, и замерла. Мах действительно спал и сладко сопел во сне.
- Ты убедилась? – ехидно прозвучал в её мозгу голос Повелителя, - Если не веришь, так он ещё и храпит…
Инеэ потрясла Маха за плечо. Храп на мгновение прекратился, а затем снова возник, только уже в усиленной форме.
- Вот, что Снежинка, - прошелестел голос Повелителя, - Мах проблема и проблема крупная. Я часть его разума и с каждым мгновением его жизни я меняюсь, как и он. Сгнившую ветку надо отрубить, дабы не нанести вред дереву. Ты должна будешь тайно отправить его в то царство Викингов и Революций из которого он прибал с повредившимся рассудком…
Повелитель говорил долго и, когда он закончил свою тираду, Инеэ прижала палец к губам:
- Нет, я не могу так с ним поступить, я люблю его…
Молчание. Тяжёлое молчание. Что делать? Но, какая же она глупая! Она хлопнула себя ладонью по лбу и воскликнула:
- Да, я сделаю это! – а затем уже шёпотом добавила, - Но немного по-другому…

Инеэ, щёлкнула пальцами и её ногти, выкрашенные в кроваво-красный цвет, угрожающе сверкнули. Повелитель хочет уничтожить Маха? Ну, и шоу она устроит для своего Повелителя! Довольная улыбка украсила её губы, когда перед ней возник чадящий светильник, варварской конструкции, - зажженный фитиль, плавающий в спирте. Видимо сейчас она может делать действительно всё, что угодно для того, что бы спровадить Маха отсюда, а затем убить.
Её плечи, защищённые комбинезоном, украсила накидка из белого меха, а затем, воровато оглянувшись, она извлекла из воздуха пакет с двумя белыми, мужскими рубашками, кожаными штанами и курткой. Свежая кожа пахла очень приятно и Инеэ опять улыбнулась. Как же ей не хочется расставаться с Махом, ведь именно он привёл её сюда, как и многих других…
Инеэ ловко разбудила своего нового подопечного и шепнула ему:
- Одевайся и держи уши открытыми.
Пока ничего не понимающий спросонья Мах натягивал штаны и застёгивал рубашки, Инеэ говорила:
- Мах понимаешь, ты должен рассказать мне всё, что случилось в том мире. Не утаивай от меня ничего, так как, - она замялась, - Отныне ты – изгой. У меня есть прямой приказ Господина, в котором говориться о том, что ты должен быть уничтожен без суда и следствия. В мире Границ твориться что-то нетто, Мах…
- Что?! – Мах непонимающе уставился на неё. Его сон словно разогнали жгучие порывы ветра, и сам он замер со спущенными штанами около Инеэ.
- Одевайся, Максим! Ведь так звучало твоё прошлое имя? Ты не помнишь?, - вскричала Инеэ.
- Нет, я помню, - произнёс Макс.
Нижняя челюсть Инеэ отвисла. А если бы физиология организма позволяла, отвисла бы и верхняя.
- Молчи! Чернильные псы не помнят своих имён, они не должны их помнить. О, Мах, ты как ребёнок. Неужели ты ничего не понимаешь? Существует План и Закон, и они содержат три главных правила: «Повиновение. Молчание. Вечно». Все мы, - Слуги Господина. Мы взятые из Куба Вселенной за нашу покорность и способность просыпаться во сне! Мах, что с твоей памятью? То, что уснуло в тебе не должно просыпаться, то, что проснулось не должно засыпать! Ты уже не смертный Макс, ты чернильный пёс...
Инеэ сдерживая слёзы, провела ладонью по его спине. Её душили боль и страх за Маха, ведь только благодаря ему, она вырвалась из туманной клети своего мира. Вырвалась, дабы попасть в ещё более страшную тюрьму. Тюрьму, где нет надежды.
Она больше не могла говорить. Инеэ понимала, что слова не нужны от них будет только больнее. В этот момент она действительно почувствовала, что наименование «Псы» оправдывает себя. Мах, как пёс, который внезапно заболел и выброшен хозяевами на помойку.

Не зная дороги, ты сможешь дойти
До места забытого нами
Давай, вспоминай и ищи, друг, ищи
Те памяти чёрной, скрижали

К утру, снег в долине, перестал падать, и даже яростно завывавший ветер утих, предварительно разворошив все сугробы. Сердито каркала взъерошенная ворона, любуясь своим оперением в ледяном зеркале ледника.
По извилистой, лесной тропке ехал поскрипывающий фургон, - его тащила худая лошадь, а саму кобылицу за истёртые поводья тащил человек в мохнатой куртке, льняных штанах и в сапогах с очень широкими голенищами, широкими настолько, что в них даже попадал снег. Иногда этот человек проваливался в глубокие сугробы и на несколько секунд, увязал в них, но всё-таки именно благодаря ему, этот небольшой караван продолжал движение.
- Эй!
Рыжевато-медная ткань фургона была в нескольких местах разрезана, и из одной щели высунулось тонкое, молочное лицо ещё одного мужчины с очень изящными усиками:
- Я требую остановки, мне нужно выйти, - кончики скул мужчины резко стали свекольными. Его голос был очень мелодичным и по определению мог принадлежать только женщине. Манеры его были очень утончёнными, а одежда свершено точно причисляла этого человека к благородному сословию
Проводник скептически посмотрел на надменного франта, и, стерев пот с лица, продолжил свой путь.
- Я приказываю тебе остановиться, именем короля. Мне надо выйти, чтобы, чтобы… по важному правительственному делу… - утончённый мужчина опять залился багрянцем.
Проводник и ухом не повёл, а если и повёл, то лишь немного пошевелил.
- Эй, смотри там, там блестит что-то! – вычурная перчатка ткнула из фургона в какой-то золотой отблеск в сугробе. Трюк был достаточно хитрым и даже подкреплённым действительностью, в сугробе и, правда, что-то блестело.
- Где? – тут же заинтересовался его молчаливый собеседник, и, отпустив поводья, спотыкаясь, кинулся к золотому свечению.
- Да, там, - неопределённо махнул перчаткой франт и ловко соскочил с остановившейся телеги, - Видишь?!
Проводник, не привыкший к пустому бренчанию языком молча, раздвигая снежные завалы, наконец, приблизился к заветной цели. Перед ним лежала золотая монета! Мужик с восторгом схватил её, и, помяв на зубах, подтвердил диагноз: монета действительно золотая.
Остроглазый франт тем временем уже натягивал штаны, прячась в глубине мутно-белых кустов.
Проводник, стряхнув снег со своей чёрной, дикой бороды, восторженно закричал:
- Монета! Здесь золотая монета! - а потом, быстро прикусив губу и втянув голову в плечи, хитро поправился – Медная...
Мужик цокнул зубами и принялся искать ещё золото. Мечты у него были самыми радужными, измученное бедностью воображение рисовало просто потрясающие картины: развороченный сундук, горы золотых монет, яхта, гарем…
Но крик новоявленного золотоискателя был последней каплей для вороны, сидящей на шикарной лапе ели. Будучи привыкшей, к тишине, она не могла стерпеть такого откровенного нахальства. Пронзительно каркнул, птица спикировала с ветки прямо на снежные кусты, за которыми прятался франт, делавший там какие-то важные, не имеющие отлагательств дела, государственного значения.
Снег с не надёжных веток, словно по мановению волшебной палочки свалился, и женоподобный путник на мгновение остался открытым для обозрения. Будь сейчас долина наполнена народу, простой люд бы увидел бледного мужчину со спущенными кальсонами, стыдливо прикрывающегося руками.
Ворона от возмущения чуть не испустила дух, и, мотнув крыльями у виска, улетела прочь.
- Эй ты, паршивая птица, именем… - этот вибрирующий вопль франтика, оказался последней каплей, даже для более крупного объекта, чем ворона. В этом дворянство определённо побило деревенских. Огромная охапка снега, сорвалась со скалы и свалилась на проводника, засыпав место, возможно наполненное золотыми бляхами. Настал черед браниться и деревенскому мужику.
Франт же, наконец, завязал алый пояс на своей пояснице, и гордо выпятив грудь, пошёл по проложенному телом проводника туннелю в снегу, так же искать золотые монеты. Ворон, франтик от ныне не взлюбил и приравнял представительниц этого племени к болтливым сорокам. Но тут же осекся, представив, что о его голом триумфе в этом случае мог бы узнать не только весь лес, но и вся столица. Сорока птица болтливая...
Внезапно он увидал что-то пушистое. Чья-то обронённая меховая накидка!
- Эй ты, деревенщина, смотри здесь чья-то шуба, - произнёс франт и стал откапывать снег, дабы извлечь ценный мех, - Да и, по-моему, шуба дорогая…
Проводника, который ранее любовался волнующим душу блеском золотого кружка, след простыл, да и сам он в сердцах простыл, так, что его громкий мужицкий чих был слышен ещё много километров вперёд.
- Шубу, так просто не выронишь. Наверное, это шуба владельца зол…медных монет, - кисло подметил проводник, утирая простуженный с волненья нос.
- Наверное… - промямлил франтик и сделал шаг назад, собираясь уходить.
Вдруг сугроб зашевелился. Проводника отшвырнула в сторону, а франт достаточно проворно ретировался по мускулистому телу своего компаньона, обратно к фургону. Из сугроба показалась чья-то рука, и раздался сиплый глас:
- Помогите!
Франт уже удобно устроился на подмостках кучера, а проводник уже прятал за пазуху золотую монету, когда к протяжному «Помогите» прибавилось:
- Денег, дам…
Даже мудрая ворона не смогла бы высчитать, какая рука дёрнулась быстрее, к онемевшим пальцем засыпанного снегом человека. Франт вцепился в левый край шубы, мужик в правый.
- Взяли. Раз. Два. Взяли. Раз. Два…

Фургон покачиваясь, катился по утоптанному снегу. Проводник восседал на месте кучера, а франт заботливо отогревал конечности обмороженного странника, сидя внутри фургона. Скоро они должны были выехать на просёлочную дорогу, а затем по ней добраться до столицы.