Писать отзыв на «Четвёртую эру» мастера Золтана – работа не из лёгких. Хотя бы потому, что Полотно это весьма и весьма длинное, и, чтобы разобрать всё до мелочей, у меня просто не хватает времени, сил и жизненного пространства. Поэтому ограничусь общими замечаниями.

1)
В плане грамотности Золтан, как обычно, радует читателя. Ошибки есть. Есть даже дурацкие (вроде «новящевой мысли»). Но их не так много.
Не скупясь на детали, автор балует читателя колоритом звонких и тяжеловесных, как старые монеты, архаизмов, устаревших и возвышенных слов. Правда, не всегда приятно видеть их соседство с откровенно новой лексикой. Ну что бы стоило вместо «информации», например, писать «сведения», а вместо «коррозии» - «ржавчина» или «ржа». Кстати, раз уж мы заговорили о лексике, в вымышленном мире, как ни странно, действует метрическая система 1875 года. Жанр фентеси терпимо относится к «традиционным» наименованиям вроде дюймов, фунтов и футов, но килограммы смотрятся уже диковато. Как, впрочем, и виски на столе у гнома.
Коль скоро повествование ведётся в прошедшем времени, настигает автора и извечный бич претерита – глагол «быть»: «было»-«были»-«была»-«был»-«было»… Чуть ли не на каждой строке. А иногда – на строке по нескольку раз. Если Золтана и можно за что-то корить – так это за тавтологию. Ну, и за слишком уж обволакивающие описания. Простых фраз и формулировок мастер Золтан не любит. И иногда это приводит к забавным казусам, вроде характеристики бесполого существа с гравюры: «Человек был странный: не был похож ни на мужчину, ни на женщину одновременно». Какое-то слово тут явно лишнее. Иногда подводят автора и словосочетания, употреблённые ради того же колорита. Мне вот, например, резануло «сугубо говоря».
Чередование лица повествователя – с третьего на первое – ход интересный. Да и рассказ от первого лица должен выходить живей и динамичней. Но читатель по-прежнему увязает в велеречивости описаний, хотя – не спорю – весьма насыщенных. От сонливости спасают две вещи: чашка кофе и ответственность самого читателя, решившего во что бы то ни стало продраться сквозь словесные тернии к звёздам сюжета.

2)
В плане сюжета автор замахнулся довольно-таки сильно. Представленные на суд отрывки кажутся лишь вершиной айсберга. Причём как назвать этот айсберг – повестью ли, романом ли, – пока не ясно.
Так или иначе, перед нами фентеси. Действие разворачивается в параллельном мире, наполненном магией и населённом, помимо людей, различными волшебными существами, вроде гномов и тех же эльфов. История мира теряется в тумане эпох, но главному герою – Золтану, расхитителю заброшенных гробниц и построек, – хватает тех сведений, которые у него есть. Навестив по долгу профессии старинный замок, он находит в подземном саркофаге странный амулет неизвестного металла. Но стоит ему взять амулет в руки, как замок начинает рушиться. Вору чудом удаётся выжить.
Параллельно с похождениями бравого авантюриста приходится читать нудные истории из дворцовой жизни местного короля Хельвина. Ворох имён и событий, нанесённый, по всей видимости, для антуража, заставляет позёвывать уже с первых абзацев «королевской линии». Главное – не заснуть до нового появления Золтана.
На этот раз Золтан появится в виде хладнокровного первого лица, сорящего обрывками мыслей и пространными описаниями. Как выразился сатирик Ардов в первой половине двадцатого века: «Авторы-стилисты всех исторических лиц списывают с собственной прохладной персоны». В роли именно такой прохладной персоной мы и видим Золтана.
Борясь с неизбывной дремотой, герой пытается распутать таинственный клубок событий вокруг старинного амулета. Уставший от жизни король Хельвин более не мозолит глаза, но тут и без него дел хватает. Жаль, что повествование обрывается на открытой ноте.

Итог.
Мастер Золтан делает ставку на описания. Динамично только предисловие. Если представить «Четвёртую эру» графически, то это не фильм, а скорее, картинная галерея. Слишком длинная, пожалуй, и не каждому под силу пройти её до конца. Можно, конечно, читать по диагонали, но тогда все усилия автора – впустую? Думаю, было бы лучше иной раз пожертвовать развёрнутостью описаний во имя динамики.