Секунды замерзают на лету
И вниз летят мертворождённым криком.
Но я иду. По-прежнему иду.
Я знаю: ты со мною, Эвридика.
Прости меня, мой друг, не обессудь,
Что иногда теряюсь я из виду
Там, впереди, прокладывая путь
К спасению из личного Аида.
И пусть порою вера не тверда,
И память в темноте теряет лица,
Прошу тебя: поверь моим следам!
Прости, что не могу остановиться.
Блуждание впотьмах - тяжёлый груз.
По галереям сердца ужас катится.
Но больше пыток ада я боюсь
Сомнений, допускающих предательство.

Время дни отсыпает крупинками, ликами лун.
Опустел мой бокал, и не спьяну ли стал сокрушаться я,
Что купил свою славу на рынке дрожанием струн
И дрожанием голоса в такт вашим хищным овациям?

Но, увы, для моей головы не годится венок.
Ей и так тяжело, и не спьяну ли с вами не спорю я,
Что когда называли на "Вы" меня с шарканьем ног,
Я и сам полагал, будто тоже меняю историю.

Замолчит моя арфа - как тысячи арф до неё,
И взойдут на помосты ребята смелей и бодрей меня.
Облетит мой венок, и усталое тело сгниёт
В безымянному гробу, занесённом крупицами времени.

Назло новостным сводкам,
кризису и простуде,
тому, как скрипят основы
и наш планетарный климат,
я взглядом бегу по высоткам,
рулонам сотканных судеб,
по айсбергам наносного -
и снова куда-то мимо,
наружу, в прожилки света,
проломы в ушастых стенах,
рискуя, как динозавры,
погибнуть от общей стужи,
но спеть о ещё не петом,
о новых оттенках темы.
Весна уже послезавтра,
мне нужно готовить душу.