Утренний туман поглотил лес Аруан. Слабый свет факела еле разгонял туманную мглу, окутавшую могучие стволы поросших бородатым лишайником кедров. Там-сям были раскинуты заросли куманики, так и норовившей оцарапать заблудшего путника.
Хотя, по правде сказать, путник никуда и не забредал, а целенаправленно шёл, утопая во влажном мхе. Свою цель он ревниво хоронил в своём тёмном разуме, боясь, что она может стать кому-либо известной. Но, увы, это было его профессиональным комплексом, подавить который было уже невозможно и, учитывая его положение, даже опасно. Однако ему не могла угрожать опасность, так как его цель давно покинута и забыта людьми. Её помнят только книги.
Наткнувшись на древний фолиант «Достояния утерянной Второй Эры», он обнаружил очень скудную информацию о трёх замках Властителей, управлявших Дегроссом в ту эпоху. Около трёх тысяч лет назад между ними началась война, в результате которой один Властитель разбил своих злосчастных соперников и уничтожил их замки. Сам он потом куда то исчез, а крепость его осталась в запустении. Шли века, но никто не тревожил покоя Аруана и замка первого Властителя. Первым человеком в лесу за три тысячелетия стал Золтан – расхититель древних сокровищ.
Недавняя серия неудачных поисков приводила его в смятение и ярость. Деньги неумолимо таяли без регулярных пополнений. Давали о себе знать и большие затраты на путешествие в лес Аруан.
Но что-то ему подсказывало, что в замке Властителя его ждёт успех. В такой древней обители должны быть золото, драгоценности или реликвии, в конце концов. Может там будут и …
Деревья расступились; дальше шёл поросший осокой и папоротником подъём. Новящевую мысль прервал неожиданно открывшийся взору Золтана вид: на невысоком, явно искусственном возвышении ему преградила дорогу гранитная стена. Высоту её определить было невозможно из-за густого тумана; камень был серого цвета с красными прожилками. Создавалось впечатление, что стена была монолитом, но, пройдя немного вбок, вор обнаружил границу циклопической плиты. Она была так плотно подогнана с другой, что между ними нельзя было просунуть даже острие иголки.
Ничего не оставалось, как идти вдоль стены в надежде найти проход – преодолеть преграду не представлялось возможным хотя бы потому, что с собой не было даже верёвки... Спустя пол часа он обнаружил огромную арку, ведущую внутрь. Видимо, двери её со временем истлели в труху. Золтан минуту разглядывал арку, а потом неуверенно ступил в неё. Под ногами обнаружилась дорожка из довольно поистертого камня. Местами булыжников не доставало – наверное, их украли особо бессовестные мародёры ещё во времена исчезновения Властителя.
«Она должна привести меня к замку», - подумал Золтан и быстрым шагом направился вперёд, вглубь арки. Чем дальше он шёл, тем сильнее на него наваливалось чувство какой-то угнетённости. Как будто кто-то возложил на него невыносимое бремя. В правом виске появилась неясная глухая боль.
И тут туман кончился.
Он не рассеялся, нет. Просто Золтан вышел за его границы. За спиной авантюриста туман образовывал вертикальную стену, а перед ним предстало впечатляющее зрелище. Первые лучи восходящего солнца осветили титанических размеров замок первого Властителя. Цитадель представлял собой массив с центральной башней и четырьмя боковыми. Многочисленные парапеты и ответвления его стен создавали некий хаотичный объёмный рисунок, очень похожий на работы помешанных художников, чьи произведения расхитителю как-то довелось увидеть... О высоте этой громады было даже страшно подумать. И всё это из неведомого Золтану камня цвета вороного крыла. Вход представлял собой ворота, окаймлённые красными гранитовыми гравюрами, местами изуродованными, а где и попросту развалившимися. Створы у них, в отличие от стенных, были из литого железа. Поверхность была сильно испорчена коррозией.
Подойдя к воротам, вор толкнул их: они со скрежетом вошли внутрь. В холле, где он оказался, было несколько мраморных, с водянисто-зелёными прожилками, колонн, высоко уходящих вверх и лестница, ведущая на следующий ярус. Всё было покрыто толстым слоем пыли, но, как ни странно, нигде не было видно даже намёка на паутину.
Долго не любуясь, Золтан принялся за привычное для него дело. Ярус за ярусом, галерея за галереей, он исследовал все закоулки замка, заглядывал в дальние каморки и кельи. Огромные арочные окна зияли выбитыми витражами, из-за которых виднелось голубоватое небо. Наконец Золтан попал в самую огромную залу. По её бокам стояли два камина, украшенные затейливой резьбой; большая винтовая лестница посреди залы уходила высоко вверх, а из четырёх её углов шли другие, поменьше, куда-то вниз. Все они кончались длинными винтовыми, похожими на ту, что была в зале. Те же в свою очередь вели в небольшие круглые помещения, крышами которых служили купола. Видимо это были вершины тех башен, что высились вокруг основного массива. Однако тут, как и во всех других помещениях было пусто. Мебель, если таковая и была, давно истлела; в лучшем случае можно было найти полуразложившиеся металлические предметы декора. Поиски в большой башне также не увенчались успехом.
В смятении Золтан вышел из залы и спустился ниже на один ярус, в тронную. Подойдя к пьедесталу, на котором располагался трон, он вновь оглядел его. Тот был очень красивым, покрытый гравюрами и древними рунами. Подлокотники были увенчаны двумя головами львов, застывших в вечном оскале. Почувствовав, что он сильно устал за эту ночь, молодой человек осторожно сел на то место, где когда-то восседал первый Властитель и его предки. Усталое, разго¬рячённое, несмотря на прохладу, тело почувствовало приятный холод мрамора. Бессонная ночь дала о себе знать, и его окутали незримые путы сна...
Проснулся он из-за косого луча солнца, светившего ему в лицо из окна тронной. Уже было далеко за полдень. Золтан потянулся и подошёл к окну. Высоко в небе солнце освещало верхушки кедрового леса, окружающего замок. Освещало, правда, только поверхность, поскольку остальная часть леса была скрыта в непроглядном тумане, который и не думал сходить. Что-то тут не чисто…
Откинув мрачные мысли, он повернулся и, уже было, собравшись выйти из помещения, как кое-что в троне заинтересовало его. В то время как одна из голов львов прямо смотрела перед собой, другая была чуть-чуть, буквально на треть дюйма, сдвинута вбок. Он подошёл и попытался вернуть её в надлежащее положение, однако сделать это, казалось, было свыше его сил. Раздосадовано скрипнув зубами, он с размаху треснул кулаком по грозной морде выдолбленного зверя: та, как бы не хотя, повернулась в горизонтальное положение. Раздался противный звук скрежетания камня о камень, и стена позади трона медленно поднялась вверх, образовав невысокий проход. Ниша начиналась узкой винтовой лестницей, ведущей вниз, в темноту. Спуск вился долго, и вскоре ступени, как и стены, стали земляными. Пришлось зажечь факел, чтобы ненароком не свернуть себе шею. Ступени постепенно становились всё шире и шире, пока и вовсе не прекратились. Факел осветил перед Золтаном узкий земляной проход, из которого веяло сыростью и стёртым душным воздухом.
Катакомбы, по которым шёл вор, всё вились и вились, всё дальше уходя от замка, и когда он начал уже отчаиваться, дорогу ему преградила каменная стена. Какое-то время он озадаченно глядел на неё, а потом с воплем ярости отшвырнул факел и бросился на камень – нервы у него совсем сдали, и сознание уступило бездумному действию. Когда сил совсем не осталось, а руки были все в крови, расхититель в изнеможении опустился на холодный пол туннеля. Медленно затухающий факел осветил его мрачное лицо. Со стороны можно было подумать, что это мёртвый человек, если бы не огонь в его глазах, исследующих каждый дюйм тупика. Лежал он долго, пока его не привлекла маленькая трещинка в самом низу стены. Слишком мелкая для руки, она с лёгкостью пропустила внутрь себя лезвие кинжала, который вошёл в неё по самую рукоять. В тот же момент сверху на него посыпались комья земли, под ногами слабо задрожала земля. Стена с грохотом вошла в землю, сломав клинок.
Когда дрожь прекратилась, Золтан отряхнулся и, зажегши факел, вошёл в образовавшийся проход. Стены по бокам были из мрамора чудного серо-красного цвета. Каждые десять шагов висело по древней, но на чудо хорошо сохранившейся жаровне.
Окончательно вычистив из глаз песок, Золтан с сожалением повертел в руках обломок клинка и, вздохнув, засунул его себе за пояс. Достав из-за пазухи флягу, он открыл её и припал к ней губами. Как спасительный целебный бальзам, обжигающий эль потёк по горлу, согревая всё нутро. Великолепный эль. Такой сейчас разливают только в тавернах Догара – подземной столице карликов. Жаль, но запасы этого напитка иссякали как по волшебству: осталось всего с треть фляги.
Убрав эль, и покрепче затянув пояс, он смело пошёл вперёд, полный надежды на удачу. Однако мраморный туннель и не думал кончаться ни через полчаса, ни даже через час. Дышать становилось всё труднее, да к тому же к этому присоединилось жуткое гнетущее давление, которое он почувствовал ещё у ворот замка.
«Ну, прямо как в катакомбах Вэлен Мор!» - подумал Золтан и вытер пот со лба. Внезапно он почувствовал чистый свежий воздух. Оглядевшись, он заметил в потолке прохода маленькое тёмное отверстие, из которого струил неспешным потоком прохладный воздух. Очевидно, оно вело к поверхности.
Надышавшись вволю, вор, опять отпив из фляги, продолжил свой путь. Спустя десять минут факел осветил ветхие гранитные ступени, ведущие вверх. Далее проход начал извиваться в разные стороны, а потом и вовсе пошёл по спирали. Когда факел уже начал затухать, перед Золтаном возникла большая каменная дверь с искусно сделанной на ней гравюрой. Та изображала человека со сферой в руке, указывающего на жутких человекоподобных тварей, которые вели другого человека к какой-то яме. Человек был странный: не был похож ни на мужчину, ни на женщину одновременно.
При лёгком прикосновении к поверхности двери она плавно, почти без скрежета, вошла в землю. За ней было небольшое помещение, посередине которого стояло нечто огромное. Осветив это факелом, Золтан обнаружил, что это был саркофаг, покрытый странными рунами. И тут же он чуть не задохнулся от страха, поняв, что перед ним лежит прах Первого Властителя Дегросса!
В гробнице царил жуткий холод, стены, и саркофаг были покрыты инеем. Приглядевшись, стало понятно, что вся усыпальница была из чистого золота. Стены были покрыты глубокими трещинами, как будто огромный зверь царапал их своими когтями.
Однако открыть саркофаг не представлялось возможным: только вес его крышки мог составлять триста килограмм. Триста килограмм золота. А за весь саркофаг, который должен весить чуть ли не полторы тонны, можно купить небольшое королевство! Всё же желание было сильнее разума, и он, вцепившись в крышку, налёг на неё всем своим телом. Мышцы на теле вздулись и дрожали от напряжения. Ещё чуть-чуть, и он бы надорвался, но крышка медленно пошла в сторону и со звоном упала на металлический заиндевелый пол. Вор еле успел убрать ногу, иначе от неё бы не осталось живого места.
Внутри лежал скелет ненормальных размеров, облачённый в золотые доспехи, инкрустированные рубинами, топазами и изумрудами. На голове скелета был великолепной работы шлем. Остатки булавы и, видимо, меча лежали рядом. На груди лежал абсолютно целый амулет из неизвестного металла.
Превозмогая дрожь в руках, Золтан неуверенно взял прекрасное украшение: цепочка, на которой оно когда-то висело, давно превратилась в горстку ржавчины. В тот же момент он чуть не упал от страшного сотрясения земли. Вдали, из лестничной шахты доносился страшный грохот. Всё подземелье охватила сильная дрожь. Долго не раздумывая, вор кинулся обратно к лестнице. Страх, сильный, как никогда раньше, гнал его вперёд. Он мчался, сбивая на ходу жаровни, падая и всё больше обдирая ладони рук. Дико не хватало воздуха. Пробегая то место, где в потолке было отверстие, он обнаружил, что из того сыпался песок и мелкий камень. Вскоре кончились мраморные стены, и начался земляной туннель. Земля то и дело что сыпала на голову крупными комьями. Дрожь постепенно усиливалась. Пару раз за спиной обваливался свод, чуть полностью не погребая вора. И тут потух факел.
Оказавшись в полной темноте, Золтан принялся искать огниво, но то, видимо, было потеряно во время одного из падений. Осознавая, что оставаться на месте равносильно смерти, он на ощупь поспешил вперёд.

Когда вор выбежал из прохода в тронный зал, из его окон он увидел ужасное зрелище: две башни замка развалились; замковые стены были почти полностью разрушены. Внутри бастиона тоже было не лучше: главная лестница во многих местах обвалилась, в залах попадали многие колонны. Вокруг всё было усыпано каменными обломками; от взвившейся пыли почти ничего не было видно и, вдобавок, было трудно дышать. Из огромных брешей в толстенных стенах вдали был виден лес, всё также поглощённый колдовским туманом. Солнце уже собиралось сесть, и красно-оранжевый свет освещал мрачное строение.
Обессилевший от долгого бега и страха, Золтан кое-как выбрался из замка. Недалеко от ворот он прилёг на траву около небольшого валуна, покрытого ржавого цвета мхом. Перекусив остатками сыра и выпив ещё чуть-чуть эля, он улёгся спать, завернувшись в старый потрёпанный плащ.
Завтра он покинет это место и будет на пути к Хайлу.

Король Эдимса, властелин западных земель Эхорсайла, Хельвин Четвёртый резким движением руки сбросил со стола шахматные фигуры. Те громко запрыгали по каменным плитам и вскоре затихли. Некоторые из них покрылись трещинами, а другие попросту развалились на куски. Его партнёр, мажордом Ломео, спокойно отпил из своего кубка красного вина и выразительно посмотрел на своего господина:
- Ваше Величество сегодня явно не в настроении.
Сказав это, он ещё немного отпил вина и пустил едва заметный ироничный взгляд на короля. Тот, всё ещё с покрасневшим от сильного негодования лицом, тяжело дышал, сжав в руке несчастную фигуру коня. Хельвин был крепко сложенный мужчина с огненно-рыжими волосами и бородой, что очень хорошо подчёркивали его вспыльчивый характер. Единственным недостатком внешности был страшный шрам на левой стороне лица. Шрам был белёсый, шестнадцатилетней давности – яркое напоминание страшной битвы у реки Фэлроуз. Тогда все северо-западные королевства состояли в коалиции против уже бывшей империи южан. И вот именно при последней решающей битве его и ранил один из врагов своим кривым ятаганом…
- Меня начинает утомлять эта глупая игра. – Последовал хрипловатый ответ. – Я не могу вот так просто сидеть и играть с тобой, когда на меня свалилось столько проблем сразу.
- Вы это о восстании в серебряных рудниках, я правильно вас понял? – учтиво осведомился мажордом, который также по совместительству был первым министром при короле. Эльф при рождении, в своё время сильно понравился Хельвину своей хладнокровностью и расчетливостью. Со временем они стали чуть ли не лучшими друзьями, так что теперь они могли позволить себе общаться свободно и с должной долей фамильярности. Про внешность Ломео можно сказать, что он был очень высок (впрочем, как и все эльфы); лицо, в обрамлении седых длинных волос и усов, постоянно выражало некую меланхолию. В общем, друзья были полными противоположностями, что, возможно, и помогло сделать их дружбу столь крепкой.
- Нет, хотя рудники и представляют для меня ещё одну головную боль. Главным же образом меня волнует одна вещь: неуклонный рост важности и влияния Тёмного Ордена… Я тебе говорил, что архиепископ уже жаловался мне, что я всё ещё не урезал власть этого образования?
Мажордом беспристрастно поднял брови:
- Но что именно тревожит вас? Насколько мне известно, он не представляет сейчас особой опасности.
Король грозно сверкнул глазами из-под густых бровей:
- Пока не представляет. Тебе почти ничего не известно. Даже я с трудом мог узнать кое-какую информацию. Но и её хватает для моего беспокойства... Ты бы знал, до чего дошли их познания о природе тьмы! Их учения и разработки воистину ужасают. Я не буду вдаваться в подробности... Но я уже для себя решил: этому нужно положить конец!
Хельвин встал и подошёл к окну. Несколько минут они молчали, думая каждый о своём. Было слышно, как за дверью покоев подметает в коридоре пол слуга, периодически останавливаясь и шумно обмахиваясь платком. Да, жара стояла страшная. К тому же из окон доносились слабые запахи дыма и горьковатых пряностей. Они веяли с рынка, расположенного неподалёку от восточной стены цитадели Райзера – столицы королевства. Ещё не успевшее стать в зените, солнце посылало свои безжалостные лучи, которые освещали главные покои. Как и следовало ожидать, обустроены были они более чем шикарно: вся мебель была из драгоценного Нагорского кедра, а также была инкрустирована слоновой костью и, местами, золотом. На полу и на стенах были бесценные ковры, привезённые с далёкого юга. Огромное же ложе было отделано серебром и шелком. На противоположной окнам стене висело фамильное оружие Хельвина, передававшееся по наследству из поколения в поколение: красивый щит и недлинный меч. Оба были сделаны из особого голубого металла, сломать который можно было только с помощью чудовищной силы или магии. На эфесе меча в солнечном свете ярко поблескивали драгоценные камни.
Молчание нарушил Хельвин:
- Не могу найти выхода из этой ситуации... Наверное, я поговорю с магистром Ордена – Элемаром. Надо найти любой способ сделать его моим союзником. В противном случае… ничего! Я даже не смогу поставить ему ультиматум.
- А ведь ты уже собираешься махать белым флагом, когда конфликт ещё и не возник. Подумай, зачем такому человеку, как Элемар – власть?
- Во-первых, я и не собирался сдаваться, а во-вторых, насчёт магистра ты-то как раз и ошибаешься. Знай же, что основной постулат в его учениях – добиваться власти. И ничего другого.
- Разве нет другого выхода? – с лёгким изумлением спросил Ломео.
- Вот именно что нет. Не вести же мне солдат штурмовать храмы Ордена. Ха! Да меня сразу засмеют, как мальчишку, который испугался, сто из норки может выскочить мышь! Не смейся, Ломео, я ведь уже далеко не мальчик. И ты это прекрасно понимаешь.
Какое-то время он напряжённо молчали, пока министр, желая сменить тему разговора, не осведомился:
- Что делать с восставшими гномами в рудниках? Вы так и не высказали определённого решения на этот счёт.
Король, не отводя взгляда от окна, ответил:
- Пошли туда капитана Гэрэла. Это он так удачно очистил город от фанатиков из песков восемь лет назад. Знаешь его?
«Забавно», - подумал эльф, - «ведь именно я тогда предложил кандидатуру Гэрэла, великолепные качества командира и лидера в котором он заметил сразу. Видимо, память у правителя столь же ветрена, как и он сам. Если бы наместники узнали, какие деньги тратит их господин на содержание своих фавориток, то чисто из чувства личного оскорбления свергли бы его. Такие суммы не высылаются в провинции даже в месяц! Это десятки тысяч!
- Что ещё? – спросил Ломео таким голосом, как будто дразня собеседника. Обычно, после этого король начинал соображать быстрее.
- Как мне известно, в организации бунта косвенно замешана гильдия Кинжала. Из-за воцарившихся беспорядков они просто процветают. Сборище легализованных бандитов! Но мы и им можем утереть нос. Прикажи запретить ввоз и вывоз алебастра на территории королевства. Особого дохода он нам не приносит, так что ничего страшного. А вот гильдии, как основному потребителю алебастра на свои чёртовы нужды, придётся нелегко. При этом нужно перерезать все их контрабандные артерии. Понятно?
- Да, Ваше Величество, но как прикажете отвечать на претензии других королевств? Их такая экономическая политика насчёт алебастра точно не будет устраивать.
- Сделай всё, что считаешь нужным. На сегодня наш визит окончен.
Министр немного помедлил, но потом встал, поклонился и вышел, слегка стукнув дверью. Шаги его долго затихали, а Хельвин ещё долго ходил взад вперёд по комнате, иногда останавливаясь и глядя в безоблачное голубое весеннее небо.

Три дня на небольшом торговом судёнышке абсолютно изнурили меня: я насквозь пропах мерзким запахом солёной рыбы, а бесконечная ругань матросни дикой трелью звенела в моих ушах. Временами снова накатывала волна тошноты, так что пробежки к борту корабля стали для меня обычным делом.
Проснулся я этим утром, как ни странно, не от приступа морской болезни. На палубе были слышны крики и некая возня. Немного полежав, я встал с жёсткой шерстяной лежанки и, накинув на плечи плащ, вышел из каюты и стал подниматься наверх. Сапоги пришлось оставить: вчера какой-то недотёпа-матрос вылил мне на ноги целое ведро рыбьих потрохов. Хорошо же ему тогда досталось…
Небо из-за абсолютной облачности было серовато-белым, солнце же выдавало себя ослепительным пятном. Свежий морской ветер сразу же прояснил мою сонную голову. Глубоко вдохнув его, я огляделся. По всей палубе бегали матросы, перекатывали бочки, грузили рыбу в ящики и тому подобное. У грот-мачты стоял капитан и разговаривал со старпомом. Довольная ухмылка застыла на его лице. Облизав сухие губы, я направился к ним.
Капитан, крепко сбитый седой человек перехватил мой взгляд. Улыбка на его обветренном грубом лице стала ещё шире. Громким хрипловатым голосом он обратился ко мне:
- Мы приближаемся к порту. Близиться момент расплаты.
Я повернулся и глянул на море: вдали виднелась серая полоска суши.
- Хорошо. Когда мы будем причаливать, я зайду к вам…
Капитан не стал дальше меня слушать и повернулся к старпому, чтобы продолжить прерванный разговор. Поняв, что больше никто не обращает на меня внимание, я решил вернуться к себе: до берега ещё около полутора часов, а тошнота, как назло, снова стала возвращаться. Добравшись до лежанки, я медленно опустился на неё и замер, стараясь дышать как можно более глубоко и ровно. Сердце стало биться часто, с заскоками; перед глазами опять поплыли эти проклятые круги…
Примерно через час мне стало много лучше. Я успел собрать свои вещи в рюкзак и умыться из небольшой лохани, принесённой накануне вечером. Побриться не удалось: лезвие сломалось уже на первый день плавания, так что у меня уже выросла здоровенная щетина.
Убедившись, что до порта осталось всего ничего, я нацепил мокроватые сапоги и, зайдя к капитану, чтобы отдать тому небольшой мешочек с золотыми, стал ждать.
Вот, наконец, борт легонько стукнул о деревянный помост. Проворные матросы стали привязывать корабль тросами, а я быстро спустился по трапу и нырнул в толпу. Портовый район со своей грязью и воняющими трактирами вскоре остался позади, и я бодро зашагал в сторону центра города.
В это время дня народ так и сновал по всему Хайлу. Периодически из обычной толпы выделялась тихая процессия монахов, идущих на полуденную молитву, или какой-нибудь знатный вельможа в красивых доспехах. На центральной площади, где обычно находился рынок, как всегда было большое столпотворение. Воздух тут дрожал от шума и криков зазывал. Люди, толкаясь, пробирались к торговцам и тут же начинали жесткий спор по поводу цены товара. Однако победа почти всегда оставалась на стороне купца. Повсюду царили запахи перезрелых яблок, пряностей, свозившихся сюда со всех частей Эхорсайла и крепкого эля. Собаки рыскали в поисках лакомого куска между кучами мусора и лежащих посреди них нищими. В одной части рынка, подальше от главного входа, продавали и пробовали зелье, привозимое далеко с юга. Выпив его, человек несколько часов находился в состоянии полусна, испытывая при этом ощущения, которые даже можно назвать приятными. Но всё же люди, регулярно употреблявшие эту гадость, умирали уже спустя несколько лет. Сойти же с ума можно было гораздо раньше... Спрос на зелье был невелик, да и стоило оно диких денег. Поэтому его жертвами чаще всего оказывались соскучившиеся от жизни богачи.
Сразу за этим местом начиналась широкая мостовая, ведущая вверх по улице. Долго не петляя среди домов, она вскоре выходила к воротам крепостной стены замка Хайлэсбора, остроконечные башни которого были видны ещё с корабля. Особенно он не отличался от себе подобных, разве что древностью: он был возведён на заре Третьей Эры, приблизительно полторы тысячи лет назад. Надо отметить, что он также обладал, чуть ли не самой запутанной системой подземелий, глубоко идущих под островом Эратуэл.
Вдоль старых, покрытых вековыми трещинами стен проходила небольшая улочка. Дома здесь были довольно красивые: везде цветы, увитые плющом и виноградом балконы, уютные скамеечки. Тут так приятно иногда прогуливаться вечером, когда наступает долгожданная прохлада, и вдыхать аромат цветущих каштанов…
Ближе к концу улицы и располагалось моё жилище. Небольшой такой двухэтажный домишко с красной черепичной крышей и оградой, покрашенной в серебряный цвет. Правда, краска в некоторых местах уже облупилась, нужно будет исправить это дело… Цветы, вопреки ожиданию, не засохли. Видимо, их поливали заботливые соседи. Но, увы, каждый раз, когда заходишь поблагодарить их, никого нет дома.
Зайдя в калитку, я открыл дверь с потускневшей табличкой «Г-н Золтан, 26» и вошёл внутрь. В доме царили те самые знакомые мне запахи: пыли, стёртого воздуха и лёгкое ощущение радости по возвращению домой. Было тихо, только мерно стучали старинные часы в гостиной. На пыльном полу виднелись следы мышей; на подоконниках валялось множество мёртвых мух. Да, уборка будет немалой.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, я зашёл в свою комнату. Быстро прибрав в неё, я разложил вещи по местам, оставив амулет на кровати, и направился принимать ванну: надо смыть с себя усталость дороги, а также накрепко привязавшийся запах рыбы.
Выйдя из душевой весь свежий в чистом белье, я уже было направился выпить чашечку кофе, как что-то насторожило меня. Вскоре мне стало ясно что: в воздухе был незнакомый мне запах. Чужого, незнакомого человека. Приглядевшись, я заметил еле приметные следы на полу (благо я ещё не вымыл пол везде), ведущие наверх. Кто бы ни был этот незнакомец, маскировался он великолепно. Мастер.
Чёрт побери! У меня нет никакого оружия, обломок кинжала же остался в моей комнате. Сомневаться, что человек пришёл со злыми намерениями, почему-то не приходилось.
Приложив максимум умения, я, не оставляя отметин на полу, тихо пробрался в столовую, где не нашёл ничего более оригинального, чем здоровенный нож для разделки мяса. Не успев беззвучно чертыхнуться, я услышал шаги аккуратно спускающегося человека по лестнице. Либо всё, либо ничего. Притаившись у двери, я стал ждать, пока «гость» не подставит мне свою спину для нападения, а горло для ножа. Убивать я не собирался: слишком это опасно внутри города, да и мало ли чего. Хм… Меня вряд ли можно назвать честным противником. Я люблю, когда всё происходит наверняка и предпочитаю неожиданную атаку. А всякие крайности вроде того, как выйти врагу лицом к лицу и призвать того к поединку не для меня. Пока будешь распространяться, тебя давно успеют убить. Закон жизни.
Тем временем шаги послышались совсем близко от меня. Как только передо мной появилась спина пришельца, я кинулся на того и повалил на пол.
Проклятье! Женщина!
Оказывается, мне удалось придавить своим телом и приставить лезвие ножа к горлу женщине! Лица её я не мог увидеть из-за тугой повязки на лице. Видны были только глаза: нежно-салатового цвета, с выражением откровенного смятения. Густая копна светлых волос касалась моего лица; руки девушки крепко вцепились в мои, не в силах, однако, ослабить хватку. Грудь её часто вздымалась, наше дыхание казалось оглушительным в тишине дома.
Переместив вес на правое колено, я рывком поднял незнакомку на ноги. За что и поплатился: та резко вывернулась и, явно метя ниже пояса, нанесла удар ногой. Успев увернуться, я принял на левое бедро и чуть не упал. Боль была довольно острой, но не достаточной, чтобы потерять самообладание. Сжав зубы, я крепко влепил нахалке ладонью, отчего та, издав неопределённый звук, упала на пол и больше не двигалась.
Прихрамывая, я отнёс её в свою комнату и привязал к кровати. Обмахиваясь платком, я присел на стоящий рядом резной стул и стал массировать ногу. Нельзя было не заметить великолепную фигуру девушки… Она мне кого-то напоминает…
Вскоре совесть взяла своё, и я решил проверить, насколько силён был мой удар. Осторожно сняв повязку, я изумился, насколько она была прекрасна: красивый овал лица, приоткрытые губы, слегка вздёрнутый нос… Яростно тряхнув головой, я потёр виски. Что-то ты, Золтан, совсем раскис. Мало ли встречал ты таких женщин? Перестав бессмысленно глядеть на неё, я оглядел небольшой ушиб, краснеющий около её уха. Желательно положить примочку с холодной водой…
Закончив эту несложную операцию, и став полностью свободным, я принялся думать, что же вызвало этот нежданный визит. Моментально мелькнула мысль: амулет! Как я сразу не заметил, что он исчез с кровати?
В коридоре, на месте недавней схватки я увидел небольшую сумку, валяющуюся у двери. Такую удобную, которую перекидывают через шею. Скорей всего, она слетела, когда я напал на её хозяйку. Амулет, естественно, был в ней. Интересно, кто она? Хорошо бы если простая воришка, заглянувшая в дом. Гм… звучит глупо. Слишком она умела для простого вора. Странно…
Сильный стук отвлёк меня от мыслей. За ним последовал звук разбиваемого стекла. Я молниеносно поднялся и заглянул к себе: верёвки разрезаны, окно разбито, судя по пятнам, чернильницей. Выглянув в окно, я успел заметить убегающую фигуру, вскоре скрывшуюся между домами. От накатившей ярости я со всего размаху ударил кулаком по раме, от чего та жалобно скрипнула.
Слишком поздно…

Между тем погода в Хайле изменилась: ветер с моря перестал дуть, и улицы утонули в жарком мареве. Солнце нещадно палило, раскаляя булыжники мостовой и крыши домов. Толпы рассеялись, остались лишь редкие прохожие, да уныло шагающие патрули солдат. Даже торговцы умолкли и спрятались в тени палаток и навесов, став жадными глазами пожирать любого мимо проходящего. Как бы стараясь затмить светило, ярко блестели купола высоких башен Хайлэсбора, великой, непоколебимой твердыней возвышавшегося над городом. К счастью, его тень в западной части города прикрыла несколько улиц, среди которых жил и я.
Плотно закрыв все окна от проникновения жары (разбитое пришлось прикрыть куском тёмной материи), я уныло сидел в своём кресле и, разглядывая причудливые узоры амулета, напряжённо думал. Однако прийти к какому-нибудь разумному и утешающему выводу мне так и не удавалось. Как-то не вязалось происшествие с девушкой-воровкой, которой я на прощание оставил подарок в виде синяка. Конечно, вполне разумно было бы предположить, что она, гонимая жаждой денег, проникла в мой дом и не смогла устоять перед таким лакомым кусочком, как золотой амулет. Но сё это было как-то… просто! Опять хотелось бы указать на её явное мастерство скрывать следы и красться, но на это можно закрыть глаза, если считать, что она просто опытный грабитель. Но как мне нужно отреагировать на то, что девушка сунулась ко мне именно в первый же день моего прибытия домой? Не хотелось верить и в то, что эта красивая драгоценность играет гораздо более важную роль, чем просто вещь, за которую можно выручить много денег.
Чёрт! Не могла же она, в конце концов, следить за мной!
Я с наплывающей ненавистью взглянул на вещь, что держал в руках. Яркий топаз таинственно сверкнул и тут же погас, а в следующий момент чуть помутнел. Не веря себе, я крепко зажмурился и, открыв глаза, поглядел снова: ничего, он был таким, как и час назад… Вот так и впадают в маразм, решил я и встал из-за стола. Одежда так и прилипла ко мне от жары. Утерев капельки пота, выступившие над подбородком, я уверенно пошёл переодеваться.
Всё. С меня хватит. Пора сбывать эту назойливую вещицу: от неё слишком много проблем. Сейчас же отправляюсь в Гильдию Воров к своему знакомому скупщику краденого, гному Брэнду… В итоге, не мне же решать, кому нужен этот…
Гм, странно: а почему это я решил, что амулет кому-то требуется?.. А ну да ладно, я уже решил, что меня это всё не касается. Моё дело деньги. И ничего другого!
Кряхтя от боли (бедро всё ещё ныло), я переодел рубашку. Сапоги, после высыхания, стали невыносимыми для ходьбы, так что пришлось обуться в обыкновенные кожаные сандалии. На голову была водружена широкополая шляпа, дабы избежать возможного солнечного удара. Амулет же я, для надёжности, надел прямо на себя, тщательно скрыв цепочку за воротником.
Для крепости души и тела принял в себя немного эля: тёплый, он не был таким вкусным и ядреным. С сожалением обнаружив, что замок умело взломан, я прикрыл дверь и, скрипнув калиткой, направился обратно к центру города. Предстояло совершить порядочный крюк, обойти торговую площадь по периметру и, пробираясь через бедные подворотни, выйти к входу в Гильдию. Выглядел он незамысловато – заброшенный колодец в одном из тупиков. Что ж, воры почти всегда обладали скупой фантазией…
Идти было тяжело: разгорячённый воздух обжигал лёгкие, глаза болезненно реагировали на яркий солнечный свет. Вдобавок добавилась неприятная сухость во рту – точь-в-точь как при ангине. Кровь прилила к конечностям: вены вздулись до неприемлемых размеров… Мысли в голове ходили лениво; лёгкая сонливость отвратительно действовала на нервы.
Бесчувственная маска на моём лице не менялась ни когда я проходил мимо нищих и лежащей около них дохлой собаки, ни когда миновал то место, куда выкидывают погружённых в дурман бедных людей. Ни даже когда прямо на моих глазах здоровенный детина выхватил из рук молоденькой девушки, почти что девочки, её набедренную котомку, и, под её безнадёжные крики, скрылся в ближайшем переулке. Да, юг Хайла был самым жалким, убогим и омерзительным районом. Но, как ни крути, в любом, даже самом процветающем городе, есть такие места. Никогда, никогда не исчезнет та пропасть, разделяющая бедняка от состоятельного человека!..
Миновав обезлюдевший рынок, я протиснулся между двухэтажным особнячком и цирюльней, и, шаркая плечами о разбитые стены, подвигался всё дальше и дальше. Выйдя на узенькую улочку – по ней не смогла бы проехать даже телега – я прошёл чуть вперёд и опять нырнул между ветхих домишек. Обыкновенный прохожий запросто мог заблудиться в этих многочисленных переулках и тупиках, но я не принадлежал к их числу.
Наконец, отсчитав справа пять ответвлений, я завернул и вот он: нужный мне, так сказать «аппендикс». Вокруг нестерпимо смердело мочой; у стены валялось пара мёртвых, истерзанных кошками, голубей. Примыкая к облупленной стене, зияя своей каверной, колодец внушал мне постоянное отвращение. Отшвырнув ногой валявшееся рядом ржавое дырявое ведро, я взялся за гладкую цепь и, перепрыгнув через бортик, начал медленно спускаться вниз, помогая себе ногами. Внутри было, вопреки всему, сухо. Воды здесь не было давно, даже до появления людей из Гильдии.
Из-за темноты приходилось полагаться на свою память. Спустившись футов на семнадцать, я почувствовал, что воздух начало тянуть в сторону: я был у входа. Нащупав ногой выступ в стене, я прыгнул. Руки мои вцепились в железные скобы, любезно торчащие в стене. Тут от главной ниши отходил глубокий туннель, передвигаться по которому можно только вдоль стены по узкому выступу, держась за всё те же скобы. Свергнувшись же отсюда, сначала нужно было пролететь ещё футов двадцать, а потом неминуемо стать жертвой вечно голодных крыс, в обилии водившихся на дне. В общем, то было приятное местечко, райский уголок.
Теснясь несколько минут, я всё же вышел на небольшую платформу с невысоким парапетом, перед которой стояла монолитная дверь из стальта, покрытая ржавыми разводами. Снизу было небольшое окошечко, сейчас запертое изнутри.
Постучав носком сандалии, я стал ждать. Прошло порядочное количество времени, пока внутри что-то не зашевелилось, и не раздался приглушенный из-за преграды и спиртного голос. Фраза была довольно банальна:
- Пароль?
- Хромой кузнец с вечерней мельницы... Слушай, Гарет, хорош мудрить! С каких это пор мы стали такими принципиальными? – слова мои гулким эхом отдавались в туннеле.
Привратник чуть помедлил, потом открыл окошко и высунул свою небритую, пахнущую жестким перегаром физиономию. Узнав меня, он шмыгнул своим мясистым носом и, наконец, снял засов.
Даже тусклый свет трёх свечей вызвал у моих глаз боль – сказывалось, привык к темноте. Неровное освещение показало небольшую комнату. Сбоку, около железной решётки, стоял стол и пара табуретов. На одном из них стояла, покосившись от щербинки, недопитая бутыль виски. Весьма дрянного, между прочим.
Похлопав по спине и обнявшись со стариной Гаретом – ему было уже за шестой десяток, даром, что был седой как лунь – я, по обычаю, показал ему, что оружия со мной нет, отодвинул решётку и ступил в длинный проход. По бокам, чередуясь, висели то факелы, то жаровни. Впрочем, некоторые не горели. Под ногами приглушенно шуршали каменные плиты; вокруг немного воняло.
Но, однако, идти мне пришлось не очень долго: проход вильнул и кончился. Передо мной открылась огромнейшая зала. В длину и ширину она достигала добрую сотню ярдов, высокий свод поддерживался мощными колоннами. Блеск сотен факелов великолепно освещал весь низ; потолок же оставался погружённым в тень. И повсюду, среди наставленных ящиков, мешков, бочек и прочего хлама сновали люди. Сугубо говоря: коллеги...
Бледно усмехнувшись, я направился к Восточному углу – так тут называли область залы, где торговало множество скупщиков и перекупщиков краденого. Случалось, даже проводили аукционы...
Проталкиваясь через разномастный воровской люд, я увидел его.
Брэнд как всегда восседал на перевёрнутой бочке перед длинным столом. Крепкий, коренастый, он почти всегда ухмылялся, потрясая своей могучей копной каштановых волос. За его спиной высилась груда набитых чем-то мешков, а по бокам ошивались его личные вышибалы. Их он в шутку называл охранниками. Напротив гнома располагалось весьма засаленное кресло, в котором сейчас угнездился некий долговязый тип с прямым носом и хищными глазами. Он, потрясая в руке какой-то безделушкой, возмущенно кричал:
- Нет уж, это грабёж! Думаешь, я рисковал собственной шкурой только ради того, чтобы ты сейчас купил её у меня за тридцать золотых? Ну, ты, Брэнд, и скряга! – носач гневно плюнул себе под ноги и, сверкнув оком, прошипел: - сорок, не меньше, или я более не твой клиент.
- Дайр, ты скотина! Ты задумал обкрутить меня? Лови свои паршивые тридцать пять гольдов и проваливай!
Дайр, видимо согласившись, недовольно пробурчал что-то насчёт несправедливости, взял монеты и, вскочив с кресла, направился прочь. Гном же, рассматривая новоприобретённый медальон, с завываниями начал зевать. Заметив меня, он расплылся в широкой ехидной улыбке:
- Золтан, какая встреча! Прошло два месяца – и ты тут как тут! Что ж, очень, очень отрадно... – он, не раздумывая, кинул: - Ты сегодня с чем? Давай, выкладывай.
Я, подув на разгорячённые руки, присел:
- Дай мне тряпку.
Брэнд, обрадовано потёр руки и, извлёкши шёлковый кусок ткани золотистого цвета, протянул его. Амулет был незаметно для чужого любопытного глаза снят с шеи и завёрнут в материю. После этого он был вручён обратно. Скупщик долго разглядывал драгоценность под столом, потом, помрачнев, суровым голосом молвил:
- Откуда ты это взял? Возьми обратно, я такие вещи не беру...
Я не на шутку рассердился: столько возни и теперь – не надо?
- В чём дело, чёрт побери? – хрипло потянул я. – Чем он тебе не угодил?
- На нём изображена руна проклятия. Поверь, я не суеверный, но всё же... – карл вздохнул. – Золтан, возьми эти деньги, - он кинул мне туго набитый мешочек. – Пойми, наши дружба и партнёрство уже очень долгие, но я не возьму амулет. Да и тебе советую выбросить подальше... Чёрное это дело...
По его глазам, я понял, что торг окончен. Даже не смотря на то, что он и не начинался. Тем не менее, ярость моя постепенно охлаждалась. Уже собираясь уходить, я вдруг повернулся и спросил:
- А это правда, что ты можешь раздобыть информацию о любом воре?
Гном усмехнулся:
- Что, с горя решил порешить кого из конкурентов? Ну, могу. И что с того?
- А о наёмнике?
Лицо его мгновенно преобразилось: он помрачнел, в глазах появился безумно-настороженный огонёк. Брэнд, схватив меня за ворот, подтянул к себе и прошептал на ухо:
- Не смей такое спрашивать! Не втягивай меня в свои грязные дела! Если тебе и вправду надоело жить, то сам иди в Гильдию Кинжала, да хоть к самому Седрику Крогану и выведывай, что хочешь. Наёмники парни тёмные... Ты сам знаешь, что наши гильдии враждуют уже как девять лет, так что даже не проси.
- Но Брэнд, мне это очень важно! Поступись хотя бы ради нашей дружбы!
Он покраснел, посерел, а потом злобно глянул на меня:
- Только учти: всё будет на твоей совести. И зачем только я... Ладно, кто тебе нужен?
И я начал описывать ему внешность моей недавней гостьи...

За окном чернела вечерняя мгла, такая ранняя в зимнее время. Маленький кусочек двора, с трудом освещаемый тусклым светом, серебрился тонким слоем свежевыпавшего снега. Хотя и его было сложно разглядеть из-за запотелых по краям стёкол, покрытых узорами искуснейшего из мастеров – мороза. Месяц март ничем не отличался от предшествующего февраля. Никаких новшеств, могущих разнообразить опостылевшую своей тихостью и предсказуемостью жизнь. Однако череда таких однообразных дней постепенно шлифовала, сглаживала какие бы то ни было желания и предвкушения: оставались лишь неясные ощущения скуки и отрешённости...
Я сидел за столом, перед которым потрескивал осиновыми поленьями огонь в камине, и читал книгу. Подперев подбородок рукой и поглаживая большим пальцем щёку, я скользил по страницам, кажущимся оранжево-серыми от отсвета пламени. Периодически на них появлялись карты, которые отвергались одна за другой – ничего более или менее путного они не представляли. Да... За несколько месяцев с трудом нашлась всего пара любопытных мест, но этого явно не хватало. Скоро наступит долгожданная весна, и можно будет начинать работать, однако какие-то там заброшенные храм и целла вряд ли смогут обогатить должным образом. Ищи же, Золтан, ищи!
Зевнув, я встал, чтобы подложить дров и долить воды в свой кубок. Когда я орудовал кочергой, подгребая угли, в дверь в холле постучали. Замерев от неожиданности, я так и остался присевшим на одно колено. Интересно, кого это может занести ко мне в такое время?
Мысленно перебрав все возможные варианты, я встал и, рассеяно стряхнув с колен мелкие щепочки, прошёл в коридор. Повторного стука я так и не дождался и открыл ледяную щеколду замка. Холод резким потоком обдал меня; за порог упало немного снега.
На крыльце не было ни души, если не считать меня самого. Следов от калитки тоже как-то не замечалось... Чуть помедлив, я заглянул за перила, оглядывая фасад: предчувствие не обмануло меня – вдоль стены темнели еле различимые отпечатки носков сапог. Недовольно хмыкнув, я решил вернуться в жилище с твёрдой намеренностью не покидать его до утра. Только тогда я наконец и увидел конверт, приколотый к внешней стороне двери. Открепив послание, я хлопнул дверью и, ёжась от холода, направился к лестничным пролётам, на ходу вскрывая его.
Внутри был неаккуратно обрезанный и комканый лист, испещрённый знакомой корявой писаниной. Неровные буквы, написанные зелёными чернилами, неловко и нехотя складывались в слова, а те, в свою очередь, во фразы:
«Приветствую Зол.
Если ты ещё не забыл про свой «заказ», то приходи завтра утром на пустошь, что у Блумсберри. Ты, должно быть, помнишь тот плоский валун, на котором было выпито целое море отличного эля и... Буду ждать. C’est kolia per cassini.
Брэнд».
Два раза перечитав это, я раздражённо хлопнул себя по лбу: ведь прошло уже целых семь месяцев с тех пор, как меня неудачно попыталась ограбить та воровка. А я уже практически обо всём забыл... Проклятье! Теперь понятно, для чего был весь этот маскарад: сначала с таинственным прихвостнем гнома, подкинувшим мне письмо, а потом и последней фразой в нём же. На старо-угленском говоре это переводится как «удачи во всём», однако у Брэнда она значила совершенно другое: «держи нос по ветру и не допускай «хвоста», если говорить утрировано.
Какое-то время я задумчиво стоял, а потом всё же потушил одинокий огарок свечи на столе, заваленном разными бумагами, перьями и прочей ерундой, и улёгся спать.
Проснулся я незадолго до рассвета: небо на востоке уже посветлело; белёсые мутные сгустки облачности лениво ползли, подгоняемые западным ветром. Прошлёпав босыми ногами по холодным гладким половицам, я наспех умылся и позавтракал. Жуя пресноватый хлеб, яичницу и запивая это разбавленным элем, я размышлял о событиях не столь отдалённых. Остановив свой взгляд на пустом камельке, чернеющем стенками, которые были покрыты толстым слоем пепельной пыли, я стоически ковырял вилкой несчастный кусочек мяса. Было странным, что старина Брэнд решил встретиться в таком пустынном открытом месте. Хотя, с другой стороны, вероятность того, что в это время там будет кто-либо шататься, довольно мала. Разве что путник, идущий в Хайл.
Забавно, однако мне начинает казаться, что происшествие с амулетом меня уже почти не волнует. Таков бывает человек: стоит пройти времени, и многое из того, чем он когда-то пылал, становится безразличным и даже навязывающее неприятным. Чувствуешь, что сделать это нужно, но никак не желаешь даже двинуть пальцем. Какое бы то ни было желание вылезать из своего тёплого и уютного дома до, идти на заснеженный, предоставленный всем ветрам пустырь напрочь отсутствовало. И неотвратимость всего этого весьма угнетала. Пока что...
Кончив есть, я свалил посуду в деревянный чан с водой и начал одеваться. Застёгивая пряжку на толстом, подбитым лисьим мехом плаще, я с недовольством отметил невероятно сухую кожу рук: та походила на ячеистую поверхность дольки апельсина, пролежавшей на свету целые сутки. Снаружи наверняка станет кровоточить. Эх...
Отодвинув кровать от стены, я снял часть плинтуса и прилегающей к нему половицы, сдувая с них могучие пылевые колтуны. Пошевелив в образовавшемся отверстии острием кинжала на предмет наличия мышей, и убедившись в их отсутствии, я протянул руку и выудил обитую когда-то чёрным, а ныне серовато-грязным бархатом шкатулку. В ней, среди монет, пары колец и платинового браслета работы южных мастеров и лежал амулет Властителя, слабо поблескивающий своим мутным голубым камнем.
На мгновение задержав задумчивый взгляд на реликте, с отрешённым видом отсчитал небольшую сумму и вернул остальное на свои места. Затянув потуже кушак, я затушил недогоревшую свечу.
Солнце успело подняться на пару футов над далёким неясным горизонтом. Колючие ледяные снежинки больно впивались в раскрасневшиеся щёки и, напротив, побелевший лоб. Спокойным шагом я двигался по мостовой вдоль стены, разглядывая её залепленные снегом зазоры и изредка щурясь на высокие шпили крепости. Вскоре улица кончилась, упёршись в один из крупнейших трактов Хайлэсбора, пересекавших город. И чем дальше я шёл, тем реже становились встречаться и без того редкие прохожие – день был воскресный, и никто бы по своей воле не стал бы вылезать из своей пригревшейся постели раньше полудня.
Пересекши распутье, на котором расположилось несколько домишек и трактир – местечко Блумсберри, повернул на полевую дорогу. «Последний бочонок эля» - как именовали его торговцы и странники, покидавшие столицу и направлявшиеся вглубь острова, протянувшегося на двести с лишним лиг в море Гальдера. До большой земли возможно было добраться только лишь за несколько дней плавания. Самым ближним портом был Бригт, что в северной провинции королевства Эдимс. С ним по большему счёту и велась самая оживлённая морская торговля: корабли, начиненные самым разным добром, будь то слоновая кость, индиго и охра, или даже нагорский кедр, не переставали совершать рейды даже при такой неспокойной погоде как зимой.
Впереди я уже заметил маленькую фигурку, неподвижно стоящую под одиноким тополем, тянувшим свои могучие голые ветви ввысь. Брэнд ждал меня, терпеливо попыхивая трубкой и скалясь необычайно белыми зубами. Серый грубый камзол плотно сидел на широкой груди, меховая накидка была небрежно накинута на плечи.
Когда мы пожали друг другу руки и обменялись приветствиями, он, пустив очередное облачко едкого дыма, сказал:
- Не надейся, что я принёс для тебя хорошие вести. Я сумел узнать довольно мало, но это, уж поверь мне, всё, что я смог. И, между прочим, оно мне стоило вот этого: - он отдёрнул ворот камзола и показал еле успевший зажить розовый рубец. – Храни дьявол его душу...
Я напряжённо поиграл желваками и, сдвинув брови, спросил:
- И что же тебе известно?
Гном повертел в руках трубку, затем вытряхнул из неё пепел и спрятал во внутреннем кармане.
- Практически ничего. В Гильдии Кинжала её никто и никогда не видел. Когда я попытался копнуть глубже, то заслужил хороший шрам от одного из их крыс. Там мне дорога теперь закрыта навсегда... – он криво усмехнулся и продолжил, - Но знаешь что...
Облизав губы, он спрятал руки в кишенях и стал молча что-то искать в них.
- Все эти месяцы её нигде не могли найти: она словно испарилась. Но кое-кого, похожего на твою девку, видели на юге города, около пристаней. Она ошивалась там с неделю, а потом исчезла. Далеко не сразу я сумел узнать от тамошних пьяниц и гулящих матросов, что она уплыла на «Хоросе». Это было позавчера, парень.
Я удивлённо глянул на него:
- Она уплыла в Эдимс? Какого черта...
Карл наконец кончил поиски в карманах и извлек коробочку с бурыми листиками. Снова достав трубку, он умелыми движениями длинных пальцев стал заполнять её.
- Старина, если она действительно того стоит, то дерзай, медлить тебе нельзя. Садись на ближайший торговый бриг и найди её. Если, правда, сможешь, в чём я несколько сомневаюсь. – Заливисто хохотнув утробным смехом, он подбоченился и хитро поглядел мне в глаза:
- Жаль, конечно, что не сумели толком поболтать – столько времени прошло, как никак... Однако не жди. И ещё, Золтан, запомни – на мою помощь больше и не рассчитывай.
- Удачи, Брэнд. – молвил я, и, коротко похлопав друга по спине, резко повернулся, взрыв сапогами белые хлопья, устилавшие промёрзшую землю. Быстро ускоряя шаг, я стал возвращаться обратно...

Добравшись до дома, я наспех перекусил вчерашней холодной бараниной и кисловатым вином. После недолгих раздумий были взяты с собой оставшиеся монеты, кинжал с узорчатой рукояткой и серебряной резью на лезвии и, конечно же, амулет. Старая добрая фляга уже покоилась на поясе, поблескивая эмалированной, немного потемневшей со временем поверхностью. Закрыв дверь, я спрятал ключ под одним из камней в дорожке. Осторожно, почти любовно прикрыв за собой калитку, я в последний раз глянул на свой особнячок, темнеющий проёмами окон. Глубоко вздохнув, я поспешил к центрально площади. Миновав её живые ряды с неугомонными торгашами, до болезненной хрипоты расхваливающих свой товар недоверчивым покупателям, я завернул к югу, куда к порту вела покатая улица, переполненная народом.
Запах рыбных потрохов, соли и ещё чего-то неопределённого, но весьма мерзкого известил меня о приближении доков. Над крышами домов, пускавших еле заметные на фоне млечного неба дымки, уже виднелись мачты статных галеонов. Обойдя глубокую яму со смердящими остатками сельди и кальмаров, я приблизился к столбу, на котором висела запачканная, и порядком потрескавшаяся табличка. Мелким почерком на дешевом пергаменте были выведены расписания судов: в Эдимс сегодня шли пара рыболовецких скорлупок, быстроходная линейная галера и два торговых корабля. И если на первых существовала весьма вероятная и убедительная возможность утонуть посреди серых водяных валов, то на борт крепко сшитого из красного дуба военного парусника меня бы просто никто не пустил. Надежда была лишь только на купцов...
Молодой капитан длинного восточного брига заявил цену, за которую, казалось, можно было купить половину содержимого его трюмов. Гневно, почти в бешенстве оглядев его от кончиков остроносых полусапожек до вздёрнутых форсистых усиков, украшавших бледное, похожее на вытянутую лошадиную морду лицо, я убрался прочь, громко ступая по гниловатому трапу.
...Ладью, построенную в северном классическом стиле, я обнаружил на другом конце длинного причала. Багровый парус с редкими бирюзовыми полосами был наполовину поднят – достаточно, чтобы опытные моряки поставили его в считанные минуты. На боку его можно было насчитать добрых три десятка щитов; как я ни старался, одинаковых гербов или обычных военных узоров на них я найти не смог.
Сапоги мои гулко стучали по выскобленной палубе, оставляя после себя немного грязи и снега. Слабый шум покачивающихся на ветру снастей, да лёгкое поскрипывание – вот всё, что окружало меня. Корабль был абсолютно пустым. По крайней мере, на первый взгляд...
- Эй, есть здесь кто-нибудь? – спросил я, приоткрыв дверь и заглянув в крутой лестничный проход, ведущий к каютам и камбузу. Довольно долго ответом мне была лишь тишина, пока внутри не послышались шаги. Из полумрака коридора, тяжко ступая по ступеням, вышел человек. На вид ему было за сорок; плотного телосложения, в плечах косая сажень. Каштановые с проседью волосы, усы и борода обрамляли его суровое обветренное лицо. Тунику из дублёной кожи сверху покрывал кольчужный нагрудник, украшенный серебряными пластинами, покрытыми витиеватыми руническими узорами.
С лёгким недоумением он осведомился:
- Чем обязан? Если ты от Кресса, то можешь возвращаться и передать ему, что...
- Нет, вовсе нет. Видите ли, мне нужно в Эдимс, и я...
Лицо капитана – а я почему-то не сомневался, что это он, приобрело странное выражение. Помяв в руке одну из косичек своей шикарной бороды, он сказал довольно лаконичную, но очень информативную фразу:
- Восемьдесят золотых. Торговаться здесь неуместно.
Я чуть было не опешил - это было немногим дороже, чем у южан! Но возвращаться мне уже не хотелось, так что оставалось лишь с вздохом отсчитать монеты и вручить их бесстрастно глядящему на меня шкиперу.
- Добро пожаловать на «Видоу». Матросы вернутся к вечеру – тогда мы и отплываем. Можете располагаться...