*****
Начнём с «Жажды власти».
От большинства порталовских опусов рассказ мастера Фокса отличается уже тем, что не содержит дикого количества вопиющих ошибок. Но если бы меня попросили охарактеризовать его одним словом, это было бы прилагательное. «Тяжёлый». Или «вязкий». Понятно, что автор видит картину во всём объёме и стремится в одном предложении дать освещение со всех возможных ракурсов, но увы – выливается это в перегруженные предложения типа: «Что ему нравилось здесь, вне стен шумного города, куда часто ездил отец, да и Клавдий, так это необычайная тишина, безмятежность и, конечно же, природа». Кажется, будто мастер Фокс просто не признаёт простые предложения, облепляя каждое звено повествования немыслимым числом придаточных. Говорить просто – слишком просто. «Золианский князь» - это примитивно по сравнению с «главой Золианского княжества». Кто-то из наших языковедов в середине двадцатого века сказал, что уже спасу нет от газетных штампов и от желания газетчиков выражаться витиевато. Не «выйти», а «осуществить выход» - и всё в таком ключе.
В итоге получаются кадавры вроде этого: «Не каждый день сюда приезжали из Северогорных земель по поводу соглашения на торговлю мехом, а тут еще и Князь уехал, сыновья которого вообще неизвестно где». Не знаю, кому как, а мне вспомнился отрывок из Ардова, описывавшего стиль писателей-халтурщиков: «…ещё из хоромы спросила уборщица, которую царь вызвал из которой». Или вот ещё на эту же тему – из другого сатирика тридцатых годов: «Дом и мебель были в стиле боярина восемнадцатого века с витыми ножками».
Нельзя пройти и мимо таких броских фраз, как «изредка кто-то шуршал в кустах» или «Ваша мать, конечно, сама гостеприимность, но всему есть предел». Предел действительно есть. Но автор, похоже, не всегда его чувствует. Как не чувствует он и тех ассоциаций, которые могут возникнуть у читателя. Нет, я не опошлевший буквоед, но ведь коннотацию слов никто не отменял. «Вашу мать», конечно, можно бы и оставить, но и в устах советника куда естественнее звучало бы – «княгиня».
Честно говоря, на протяжении рассказа снова и снова приходишь к неутешительной мысли, что нынешняя молодёжь язык художественной прозы учила не по Бунину и Тургеневу, а большей частью по переводным книгам и фильмам. По крайней мере, всё время кажется, что и этот рассказ – не самый удачный перевод с английского. Ну к чему, ответьте, «сэры», «аналоги» или покрики верхового «Вперед, Вихрь, покажи мне настоящую скорость!»
«Солнечный диск постепенно опускался с зенита», - я уже вижу перед собой моего университетского преподавателя художественного перевода. Он любил называть нас по фамилиям или обобщающим как-нибудь обозначением. Например, «цветки мой бездумные». «Ну подумайте, откуда ещё может опускаться солнечный диск?» - с усмешкой спросил бы меня преподаватель. В переводе с английского нужно избегать избыточности. Остаётся только пожалеть, что перед нами не перевод с английского, а аутентичный русский текст.
Воздержусь от дополнительных примеров по этому вопросу. Они попадаются на каждом шагу.
Насчёт ошибок отмечу, что, хотя рассказ ими и не пестрит, найти их не составит труда. В основном, пунктуационные, но есть и на правописание.

Теперь поговорим о смысле. Не совсем понятно, в какую эпоху происходит действие рассказа. Ясное дело, что речь идёт о параллельном мире, но и тут всё смешалось в диком танце. Княжеские экзерсисы в рощах, служки, информаторы и советники по культуре и образованию.
Прямо скажу, встречать на страницах фентеси Клавдиев и Иеремий мне пока не доводилось. Нетипичные подход. Хотя Иеремия вполне оправдал своё имя уже фразой: «Я тебя умоляю». К тому же, слово «умоляю» было написано через характерное «а».
Отношение к главным персонажам по чтению романа менялось. Изначально я симпатизировал им, как весёлым разгильдяям, потом с интересом следил за заговором двух пройдох, но остановился на том, что они, всё-таки, просто недоумки. Поступок братьев с «бунтарём» Фейлатом и последующий диалог («- Как думаешь, не слишком ли мы с ним? – С бунтарями только так и нужно, это послужит ему хорошим уроком…») – неопровержимое тому доказательство. Как, впрочем, и дальнейшее развитие сюжета. А уж безответственный шаг самоубийства – просто довершающий штрих.
Впрочем, если бы автор удержался на грани, рассказ вышел бы действительно неплохой. Вот только вся эта мишура с эльфами и гномами – ни к чему. Зачем пересаливать краюху нового мира волшебными существами, когда и без них свободно дышится?

*****
«Цена любви», рассказ о бывшем солдате Грэхаме – несколько лучше предыдущего. Хотя орфографические ошибки встречаются чаще, читать его приятнее, да и сам персонаж как-то больше похож на человека. Пусть и опустившегося на самое дно. Да и город описан красочно и интересно. Мёртвый город, мёртвые дома. Выбитые окна – как пустые глазницы черепов. Атмосфера средневековой Европы времён «чёрной смерти».
О сюжете скажу кратко. Увлекает. Сама необычность поручения, которое неизвестный Шед даёт Грэхаму, уже заставляет читателя прощать автору и ошибки, и тяжеловесность иных предложений. Стиль автора, в общем-то, остался прежним.
О целесообразности. В этом рассказе мастер Фокс до поры разумно воздерживался от ненужных виньеток вроде эльфов и гномов, но не утерпел. Шкатулка всё-таки оказалась «сделана из прочной гномьей стали с их же замком с секретом». Не знаю, стоило ли вводить «империю Тигра», - по-моему, можно было бы обойтись и без неё. Не нужно перегружать повествование обрубками лишних «хвостов», вскользь упоминая об империях, магии и прочем. Кстати, «маги» в этом рассказе не вызывают такого отторжения, как обычно. В конце концов, «магами» могли просто называть себя некоторые преуспевающие медики-алхимики. А вот арбалеты уж очень напоминают «пушки» американских полицейских и гангстеров. Я уж писал об американском фильме про короля Артура, где нехорошие рыцари вместо того, чтобы приставить Ланселоту клинок к горлу, приставили ему арбалет к виску. Так вот, это – из той же оперы музыка.
Если от меня как от критика требуется резолюция, то она – положительная. Рассказ интересен. Хотя ему больше подходит слово «зарисовка». У меня родились ассоциации с чем-то гриновским. Вымышленный мир – и простые человеческие чувства.

*****
И в заключение – «Игры разума».
Крестьянин Омвил, чей затылок был «сокрушён» ещё в самом начале рассказа, оказывается в госпитале для душевнобольных. Не будем вдаваться в подробности, но по щучьему велению, по авторскому произволению он теперь не помнит, кто он такой. Причём такая вот амнезия, как это ни странно, последовала не сразу же за «сокрушением» затылка, а чуть позже – когда герой двинулся виском о камень. Из иного бы – и дух долой, а наш герой отделался потерей памяти. Но лучше бы он всё-таки помер, поскольку клиника, куда судьба его забросила, очень смахивает на «Дом боли», только пострашней и с ходячими мертвецами. Эдакий классический бредовый ужастик, в итоге оказавшийся сном. Полный нелогичных поворотов и противоречий, рассказ захватывает. Хочется узнать, чем всё это закончится, кто всё-таки сошёл с ума: главный герой, старик-доктор или автор.
Орфографические ошибки встречаются здесь на каждом шагу, а вот смысловые недочёты – почти не наблюдаются. Разве что соседство вполне современной (по отделке судя) клиники с полутораручными мечами. Хотя от бредового сна чего только ждать не приходится!
По счастью, здесь нет ни гномов, ни эльфов, ни магов с их заклинаниями. А впечатление по прочтении – почти такое же, как от мистического гротеска Гофмана или рассказанной мне в детстве отцом истории «Джо Синие губы».