И все же, в современной фэнтези можно заметить некое
направление, желание отказаться от артурианско-толкиновской
схемы, желание среди "фантастических" реквизитов контрабандно
протащить всеобщие и серьезные истины. И еще, это основное
направление - если не сказать "мутация" фэнтези, которую можно
заметить - имеет весьма интересный вид: он практически весь
завоеван авторами-женщинами.
В фэнтези последних лет царит явное преимущество пишущих
дам. Если не считать неодолимых авторов саг, как упомянутый
Пирс Энтони, и пародистов, как Терри Пратчетт, на поле боя еще
остается Дэвид Эддингс, недавно выбросивший на рынок последний
(?) том цикла "Маллореон" и последнюю (?) часть "Эллениум". Еще
сражаются Тэд Уильямс и Чарлз де Линт. После тяжелых родов
Роджер Желязны наконец-то произвел на свет последнюю (?) книжку
"Амбера", а Терри Брукс - новую "Шаннару". Остальные - а имя им
легион - это все женщины.
А революция началась как раз с Урсулы Ле Гуин, которая в
своем вовсе не убогом творчестве произвела, в принципе, только
одно произведение в стиле классической фэнтези - зато такое,
благодаря которому встала на пьедестал рядом с Мастером
Толкином. Я имею в виду Трилогию Земноморья, "Earthsea". С
пугающей легкостью пани Урсула не ограничилась рамками
толкиновских законов и отказалась от артурианского архетипа - в
пользу символики и аллегории. Какой? Давайте присмотримся
повнимательней.
Уже сам по себе Архипелаг Земноморья, это глубинная
аллегория - рассеянные по морю острова сравнимы с одинокими,
отчужденными людьми. Жители Земноморья изолированы друг от
друга, одиноки, замкнуты в себе. Состояние их таково, а не
иное - потому что они нечто утратили: для полного счастья и
психического здоровья им не хватает утраченной Руны Королей с
лопнувшего Перстня Эррет Акбе.
Одиночество и отчуждение жителей Земноморья проявляются в
том, что они скрывают свои настоящие имена - скрывают свои
истинные чувства. Проявление чувств, равно как и открытие
имени, делают человека беззащитным, отдавая его на милость
чужака. Элита Земноморья - волшебники из Роке, преодолевает
этапы очень трудной, воистину масонской инициации, стремясь к
совершенству. Это, кстати, проявляется и в том, что хороший
волшебник без труда может расшифровать истинное, скрытое имя
человека или вещи, и тем самым завоевать власть над ближним или
материей. Но Зло, принявшее в книге форму геббета, без труда
рашифровывает настоящее имя Геда. Так неужели волшебники
потратили многие годы учения лишь затем, чтобы поравняться со
Злом?
Итак, в первом томе трилогии мы имеем классическую
проблему Добра и Зла, есть у нас и путешествие - quest - героя.
Только квест Геда отличается от обычных походов в Серые Горы.
Квест Геда - это аллегория, это вечные прощания и расставания,
вечное одиночество. Гед борется за совершенство в постоянном
сражении с самим собой, и с самим собой же проводит он
последний, финальный бой; бой символический - наш герой
побеждает, объединяясь с элементом Зла, как бы соглашаясь и
принимая двойственность человеческой натуры. Он достигает
совершенства, осознавая факт, что полное совершенство
недостижимо. Мы уже сомневаемся в достигнутом совершенстве
Геда, и правильно сомневаемся. После "Волшебника Земноморья"
приходит очередь "Гробниц Атуана".
Эта книга еще глубже проводит нас в закоулки психики,
заводя нас именно туда, где хочет видеть нас автор. Так вот,
атуанский Лабиринт живьем взят из архетипа - архетипа критского
Лабиринта Миноса. Так же как и в критском Лабиринте, в
Атуанском тоже имеется Минотавр - только это не классическое
чудовище в стиле "меча и магии", которое рычит, плюется,
пинается и обрывает всем уши, при этом зловеще хохоча. Для
этого пани Урсула слишком интеллигентна. Минотавр Атуанского
Лабиринта - это Зло, чистое и концентрированное; Зло,
разрушающее психику - тем более психику несовершенную,
неполную, неготовую к подобной встрече.
И вот в подобный Лабиринт самонадеянно вступает Гед -
герой, Тесей. И, так же как и Тесей, Гед зависит от Ариадны.
Его Ариадной становится Тенар. Ибо Тенар - это то, чего не
хватает в герое, без чего он неполон, беспомощен, затерян в
символической путанице коридоров, без чего он гибнет от жажды.
Гед жаждет аллегорически - имеется в виду вовсе не Н2О, но
анима, женский элемент, без которого психика несовершенна и
недокончена, беспомощна по отношению к Злу. Гед, знаменитый
Повелитель Дракона, могущественный маг, внезапно превращается в
испуганное дитя - в сокровищнице Лабиринта, в пропитанном
дыханием Зла мраке его спасает прикосновение руки Тенар. Гед
идет за своей анимой - ибо должен. Дело в том, что только что
он нашел утраченную руну Эррет Акбе. Символ. Грааль. Женщину!
Вновь действует архетип - как и Тесей, Гед бросает
Ариадну. Сейчас Тенар вырастает в могущественный символ - это
очень современная и очень феминистическая аллегория. аллегория
женственности. Тщательно оберегаемая, культовая девственность и
первый мужчина, выворачивающий наизнанку сложившийся мир. Тенар
выводит Геда из Лабиринта - ради себя, точно так, как сделала
это Ариадна с Тесеем. А сам Гед - как и Тесей - не умеет
оценить этого. У Геда нет времени для женщин, поначалу он
должен достичь The Farthest Shore, "Самого дальнего берега". Он
не нуждается в женской аниме. Вот он и отказывается от нее,
хотя и любит тешиться мыслью, что кто-то его ожидает, думает о
нем и тоскует на острове Гонт. И это его радует. Как же это
отвратительно по-мужски!
После восемнадцатилетнего перерыва пани Урсула пишет
"Техану", продолжение трилогии, продолжение своей аллегории
женственности - на сей раз празднующей триумф. Пани Урсула
всегда была воинствующей феминисткой. Если кто не верит, а
такие имеются, пусть прочтут сборник ее эссе "The Languige of
the Night". Пани Урсула никогда не простила своим издателям,
которые в начале карьеры требовали, чтобы она подписывалась
таинственными буквамим "У.К. Ле Гуин". Она никогда нек простила
Эндре Нортон и Джулиан Мэй прятания за мужскими псевдонимами.
В "Техану" - как и следовало ожидать - сломленный и
униженный Гед приползает к своей аниме на коленях, а она в этот
раз уже знает, как его задержать, какую дать ему роль, чтобы
стать для него всем - наиважнейшей целью и смыслом жизни, чтобы
этот бывший Верховный Маг и Повелитель Дракона остался с нею до
конца дней своих, причем, визжа от радости будто поросенок. А
самовлюбленных волшебников из Роке ожидает невеселое будущее -
работа в фирме, где женщина директор. Ой-ой-ой-ой!

СЫНОВЬЯ АМАЗОНОК - ДОЧЕРИ ГИГАНТОВ

"Техану", как уже говорилось, пришло довольно поздно, в
так называемом межвременье по полкам книжных магазинов
прокатилась лавина феминистической фэнтези. У всех этих книг
имелась одна, общая тема: женщина в мире мужчин. Женщина в мире
Конанов, точно так же как и женщина в мире Фордов, Рокфеллеров
и Мэлонов. Вовсе и не хуже, а даже лучше. С трудом, в тяжкой
борьбе - но лучше. Женщина - героиня Марион Циммер Брэдли,
Кэролайн Черри, Тэнит Ли, Барбары Хэмбли, Патрисии МакКиллип,
Джулиан Мэй, Дайяны Пакстон, Мэрседес Лэки, Джейн Йолен, Полы
Вольски, Сьюзен Декстер, Патрисии Киннели, Фриды Уоррингтон,
Джейн Моррис, Шери Теппер, Дженнифер Робертсон, Маргарет Вейс,
Филлис Эйзенштейн, Джудит Тарр и других.
"Дамская" фэнтези - это отражение воинствующего феминизма
конца шестидесятых - начала семидесятых годов, борьбы женщин за
"equal rights", которых, якобы, женщинам не хотели давать
мужчины, называемые тогда не иначе как мужские шовинистические
свиньи, в сокращении - МСР, male chauvinist pigs. Да как же это
так, возопили хором писательницы, а за ними и читательницы, что
помимо будничной дискриминации эти МСР обязаны нас
дискриминировать еще и в Стране Мечты, в Never-Never Land?
Неужели и туда уже не убежать?
А так, оказалось, что м не убежать, ибо еще раньше туда
умотали авторы "мужские". Уже праотец Конан безумствовал в
Стране Мечты с мечом и... ладно, умолчим с чем еще. Ведь
изобретатель Конана и все его наследники сбежали в мечту... в
страхе перед женщинами. Конан со всеми своими собратьями были
идеализированными мечтаниями авторов, воплощениями их снов. Это
были герои, которым остроумный Стивен Кинг подарил определение
краткое, но настолько нелицеприятное, что вынужден
процитировать в оригинале:...strongthewed barbarians whose ex­
traordinary prowess at fighting is only excelled by their ex­
traordinary prowess at fucking (варвары с сильными мышцами, чья
исключительная удаль в сражении превосходится разве что
исключительной удалью в трахании).
Рассказы о подобных героях, доказывает Кинг, служат
чтивом исключительно для импотентных слабаков, неудачников,
вагинофобов, робких в жизненных обстоятельствах пердунов,
которые любят идентифицировать себя с героями семифутового
роста, пробивающими путь мечом сквозь толпу неприятелей на
алебастровых ступенях полуразрушенного храма с весьма скупо
одетой красоткой, свисающей со свободного плеча.
В этом смысле все рекорды бьет Джон Норман. От его цикла
"Гор" несет чудовищными и постоянными комплексами и проблемами,
с которыми автор должен немедленно бежать к сексологу, прежде
чем они не перейдут в маниакальное состояние. Правда, и в
других рассказах и романах стиля "фэнтези" герои тоже бывают
мужественны по определению Кинга. Свою архетипичную
мужественность они проявляют, ясное дело, разбивая противникам
башки и без труда покоряя всех встреченных женщин, за
исключением тех, кто сбежал на самую верхушку дерева. Правда, у
этих героев имеются и другие занятия - они спасают от
уничтожения миры и царства, ищут магические артефакты, убивают
драконов. У Джона Нормана же герои только и делают, что
насилуют. А женщина у Джона Нормана перед изнасилованием должна
быть связана, закована в цепи, исхлестана и клеймлена
раскаленным железом. Клинический случай вагинальных фобий,
усугубленный комплексом неудачника, боящегося подойти к
женщине, у которой не связаны руки и которая может решительно
противостоять всем предложениям.
В произведениях феминистской фэнтези женщины не
соответствуют конановско-горовской схеме. Они и сами могут
трахнуть нахала мечом или заклинанием, а если ее кто даже и
изнасилует, ему беда. Он дорого заплатит, самое позднее, в
пятом томе саги. Некоторые писательницы в данном отношении уже
несколько перегнули палку. Героини цикла "Vows and Honour"
("Клятвы и Честь") Мэрседес Лэки, воительницу Тарму и
волшебницу Кетри насилуют все время, довольно часто хором, а
они, отряхнувшись, мстят. Пара страничек ни о чем и da capo
(по-новой). Еще несколько страничек, и вот Кетри и Тарма сидят
у костерка, рассказывая друг другу, как их насиловали в
прошлом. Банальное описание природы, а после этого имеется
третья, совершенно случайно изнасилованная женщина, и Тарма с
Кетри мстят из солидарности. Езус-Мария!!!
В трилогии "Last Herald Mage" ("Последний Вестник Магии")
той же самой писательницы героем стал Ваниэль, мужчина. Я
купил, так как было интересно, что автор может сказать о
мужчинах. Н-да, много чего может. У Ваеиэля довольно-таки
нетипичные для мужчины эротические склонности, и писательница
из кожи вылазит, чтобы убедит читателей, будто это именно то,
что тигры любят больше всего. Я отказался от покупки двух
следующих томов, перепуганный перспективой того, что ожидает
героя в них. В подобно-типовом цикле "Lythande", пера
знаменитой Марион Циммер Брэдли, героиня - это волшебница,
скрывающая свой пол под мужской одеждой. Фокусница закончила
чародейский технарь в качестве липового мужчины, иначе не
удостоилась бы чести получить аттестат. Прозрачная аллегория
отречений женщины, желающей сделать карьеру в фирме "Ренк
Ксерокс". "Yenty" я уже видел, предпочитаю "Тутси".
Если уж зашла речь о Циммер Брэдли, то она издает
известный цикл "Sword and Sorceress", что переводится как -
внимание! - "Меч и магия женского рода". Входящие в цикл
сборники рассказов уже добрались до номера девятого, и
расходятся неплохо. Они - если говорить о жанре "фэнтези" -
всего лишь неплохое место для удачного старта дебютантов и
молодых писателей. а точнее, писательниц, учтя ведущую идею.
Писателей туда тоже, иногда, допускают, но, см. выше. Они
должны преклонить головы и колени, у них должен съежиться и
упасть... мужской гонор.
Будущее жанра видно как на ладони.

8 : 33

Безумие фэнтези не могло, ясное дело, обойти и Польши.
Но, появление фэнтези в нашей стране совпало по времени с
некоторым переломом в области культуры, состоящем в полнейшем
отказе от требующего напряженного труда процесса, которым
является чтение, в пользу гораздо более легкого в обслуживании
и восприятии зрительских масс видео. Отсюда же - помимо
великолепного в некотором смысле "Конана -варвара" режиссера
Милиуса с музыкой Поледоуриса - фэнтези пришло к нам в виде
ужасающего видео-дерьма, пятого сорта prodotto italiano de
Cinecitta или же киностудии "Чепо Филмз" из Санта Моники,
Калифорния. Были и книжки, а как же. Был толкин, изданный
где-то в шестидесятых, был "Колдун из Архипелага". Обращаю
внимание на перевод данного названия. Во-первых, совершенное
незнание канонов и номенклатуры фэнтези. "Wizard" в фэнтези не
может быть переведен как "колдун", "чернокнижник", поскольку
такой вид человека, занимающегося магией, который имеет в виду
Ле Гуин, в фэнтези всегда определяется как "волшебник".
"Чернокнижник" или "колдун" - эти определения всегда несут в
себе оценочный оттенок, предполагающий "плохую" магию,
переводится как sorcerer, necromancer. Самых поганых
волшебников называют warlocs.

ПИРУГ, или ПОЛЯК ТОЖЕ КОЙ ЧЕГО МОГпТ

Царящее у нас полнейшее незнание относительно канонов
жанра не удержало, однако, родимых авторов от попыток написания
фэнтези "made in Poland". И все было, о чудо, в меру неплохо до
тех пор, пока расклевывалась говардовско-толкиновская схемка,
пока у Яцека Пекары империи сталкивались в сражениях за
овладение Страной Никогда-Никогда, а у Феликса Креса мрачные
герои сражались против фатума. Все развивалось как-то и ничего,
пока авторы, хотя бы в самых общих основаниях знали, что они
делают и чего хотят. Пользуясь музыкальной терминологией - у
них имелись ноты, был фрагмент партитуры и небольшой слух, а
поскольку ремесла и виртуозности набраться было некогда, играли
moderato cantabile, и это даже можно было слушать. Правда,
последователям их этого было уже мало. Младшим привиделось, что
каждый из них - Паганини. И вот тогда наша концертная эстрада
загремела ужасными фэнтези alla polacca fortissimo e molto
maestoso e furioso andante doloroso con variazioni.
Кому-то, по-видимому, вспомнилось, что мы не из леса
вышли, и на других не похожи. Исходя из вроде бы истинного
предположения, что опора на архетипы - это шаг назад и
вторичность, авторы младшего поколения взяли перья в руки - и
пошло.
Внезапно в нашей фэнтези сделалось как-то славянско,
красно и квасно, молодцевато и холодцевато, холстинно и
посконно. Свойски. Запахло городищем, деревней и срубом в
лапу, повеяло, как говорят приятели-москали: летом, цветом и -
звыняйте - гавном. Ба-бах! А че эт-там грохнуло? Болько в Одру
столбы вбивает? (легендарно-историческое отражение
установления Болеславом Храбрым границы по Одеру - прим.
перев.) Или, может, Чцибор лупит Годона и Зигфрида под Цедынью?
А может это комар со священного дуба сверзился?
Нет, это всего лишь наша, родемая, славянская фэнтези.
Ни с того, ни с сего исчезли вампиры, появились вонпеже и
стрыгае ("стрига" - в славянской демонологии, чудовище,
принимающее облик красивой девушки, высасывает кровь; бывает
исключительно женского рода, поэтому и недоумение автора. См.
его же рассказ "Ведьмин". - прим. перев.), вместо эльфов у нас
божета и всяческие там небожета, вместо великанов и троллей
имеются столины. вместо чародеев и магов имеются вещие, волхвы
и жерцы. Не хватает лишь хлевцов. (Со славянской мифологией и
демонологией можно познакомиться в различных появившихся
недавно и у нас книгах, напр. В.Шевчук "Мисленне дерево",
"Украiнцi: народнi вiрування, повiр'я, демонологiя", "Мифы
древних славян". - прим. перев.)
И что нам Конан, Гед Спарроухок, что нам "Братство
Кольца". У нас имеются свои вои, которых зовут тоже по-свойски:
Збируг, Пируг, Коцей, Поцей, Заграй, Забуй, Обуй и Позаметай. И
двинулись все эти Пируги от городища к городищу, ясный перец,
зигзагом, через леса, боры и пущи, через брамы и храмы, лапти,
гусли и сусло; через поля буйные и степи, заросшие бурьяном и
обманом, переходя священные рощи и ручьи.
И вправду: Ой у гаю, при ручаю, ехал Пируг на бугае.
Только не русский. И не кельтский. Да наш я, свойский,
славянский Пируг, опора и надежа фантастики. И только вопрос
времени, чтобы народилась новая культовая сага, эпическая
фэнтези, Великая Пирогиада, Слово о Походе Вещего Пируга на
Стригаев. Ой Ладо-Ладо, Купало!!! Поворотись-ка в гробу,
Толкин! Кусай бессильно губы от зависти, Эддингс! Завой от
зависти, Желязны! Плачь, Ле Гуин!
Тех, кто не может дождаться Великой Пирогиады, успокою,
представляя краткое содержание. В Серых Верхах, куда пойдет
походом Пируг с бравой дружиной, золота нет и, скорее всего,
никогда и не было. И все же, гадский Стрыгай и поддерживающие
его ренегаты, злые заграи Волец и Столец, погибнут от сулицы в
Пируговой деснице, при чем, у храброго Пируга и волос с головы
не спадет. Украденные Священное Жито и Вещая Сметана будут
найдены и вернутся в храм Свантевита, ибо там их место. Конец.
И рек Марек Орамус, что фэнтези, в массе своей, штука
мизерная. Глупость самих наименований данного жанра, которые
нам подсовывают и предлагают, в массе своей ужасающа.
Дилетантизм, тупость и наглое невежество творящих переводы
"толмачей" в массе своей страшны. Погоди-ка, Маречек, придут
Пируги и Пирогиады, тогда попомнишь! Завоешь, как Стрыгай на
полную луну, замяукаешь, как котище на жестяной крыше, и
попомнишь со слезою на глазах Эндре Нортон, Говарда и "Ксант".
У нас уже имеются многочисленные Пируги, являющиеся
производными Конана и классической sword and sorcery, есть
нечто вроде пирогизированного Лавкрафта, имеются пробы
пироговатого посттолкинизма, есть даже Черные Пируги,
притворяющиеся dark fantasy. Не могли не появиться и
производные от "Туманов Авлона", то есть Пируги
фантастико-исторические. И вот уже вместо Артура, Ланселота и
Гевэйна имеются у нас Пируги, Кушмидры и Свеннссоны из
Йомсборга. Вместо пиктов и саксов у нас свеи, даны и поморцы.
Вместо Мерлина и Морган Ле Фей имеем волхвов и вышеупомянутых
жерцов. Война и пожары, кили норманнских драккаров скрежещут о
песок славянских берегов, столины воют, Йомсборг атакует,
берсеркеры зубы скалят, немцы на град валят, наши их бьют,
кровь рекою, Сварожич сварожится, а антилопа гну. Жерцы, как и
все жерцы, жрут и пользуют чарами в половых отношениях. Всех и
вся. И что?
И Пируг, Пируг, Пируг, трижды Пируг.

ПОСТМОДЕРНИСТСКИЙ ЛЯП

Касаясь явления, называющегося "польская фэнтези", я
стараюсь не называть имен, поскольку это кто-нибудь мог
посчитать беспардонной войной с конкурирующими авторами. И все
же, хотя бы из обязанности хроникера - ведь говорили же мы о
Говарде и Толкине - следует упомянуть, что Праотцем Пиругов
Польских в Славянской Сметане является молодой м способный
автор Рафал Земкевич, который поначалу потряс читателей
комиксом "Волчье проклятие", а затем создал "Сокровища
столинов", роман фэнтези. Chapeaux bas, mesdames et messieurs!
Voila le Grande Pirogue Brillante! (Шапки долой, дамы и
господа. Перед вами Великий Пируг! - прим. перев.)
И как раз в этом месте я обязан с грохотом ударить себя в
хилую грудь. Я написал, покаянно признаюсь, несколько рассказов
довольно-таки, скажем, антиверистического характера. В этих же
рассказах, не оглядываясь на святые законы и установления
фэнтези, на каждом шагу делал я - как назвала это молодая
критикесса из "Феникса" - ляпсусы. Молодая критикесса, со
свойственной себе въедливостью безошибочно расшифровала меня,
доказывая, что данные ляпсусы слишком часты, чтобы быть
случайными. Бью себя в хилую грудь во второй раз. Случайными
не были.
Самым же страшным ляпсусом, который невозможно было
выбросить или поправить в тексте внимательным исправителям из
"Фантастыки", были батистовые трусы Ренфри из рассказа "Меньшее
зло". Так называемое литературное общество вскипело и начало
дискутировать. Трусы! В фэнтези! Чушь и отсутствие уважения к
конвенции! Грех и анафема! Толкина не читал, или как? Канонов
не знает, или что? Да разве Галадриэль носит трусы? Не носит,
потому что тогда трусов не носили!
Через некоторое время общество несколько поостыло и
утихомирилось, а трусики посчитали "оригинальными". возможно,
кому-то и другому кроме Мацека Паровского в трусиках этих
запахло в этих трусиках постмодернизмом и путешествиями во
времени. Только один молоденький Пируг отреагировал на трусы
Ренфри гордо, холодно и презрительно, описывая собственную
героиню, которая, приступая к половому акту снимает
"...набедренную повязку и жгут, поддерживающий груди". Сам же
эффект холодного презрения, равно как и знаний относительно
того, что "тогда" носили девушки под юбкой, был безнадежно
испорчен самого полового акта, без всяческой меры и воображения
смешного.
Другие Пируги глубоко задумались. Ага, сказали они,
Сапковскому можно делать ляпсусы, и это еще называется
постмодернизмом. Так что ежли мы, надумали Пируги, будем
всаживать ужасные ляпы, то и мы доростем до постмодернистов.
И пошло - поехало. Одна молоденькая Пиружка вооружила
городскую стражу рыцарскими копьями. раз уж Ренфри можно носить
трусы, так и пехотинцам можно таскать копья, ведь правда? Но
эти копья возмутили другого молодого Пируга, зацепили его за
живое. Этот молодой Пируг очень чутко реагирует на подобные
раздражители, ибо он пурист. Но сам в многочисленных своих
произведениях выдал такие примерчики постмодернизма, что
батистовые трусы от смеха лопнут. Вот первый, взятый с самого
края пример - автородел какого-то там Пируга или Пиругсона из
Бирки, уже не помню, в кафтан с нашитой чешуей сома-великана.
Это вам не хухры-мухры, если учесть что у сомов вообще нет
чешуи, ни у маленьких, ни у великанов. Попытка нашить на кафтан
что-либо, в природе не существующее, требует либо сильной
магии, либо сильного постмодернизма. Говоря откровенно, было бы
оригинальнее и убийственно постмодернистично, если бы кафтан
упомянутого Пируга был расшит серебряными полудолларовиками.
Другие Пируги носят во вьюках натянутые арбалеты. Не
хватало еще, чтобы носили еще голозадых в холодильниках.
Следующие переплывают широкие и бурные реки в сплетенных на
скорую руку лодочках из ряски. Жалко, что не на купальских
веночках, у которых, правда, водоизмещение намного меньше, зато
сплести их гораздо легче.

РУКИ, НОГИ И МОЗГИ ПО СТЕНКЕ!

Hу да ладно, веpнемся к нашим баpанам, оставив мелкие
подколки для конов. И сделаем следующий вывод: в польской
фантастике сейчас пеpиод "постмодеpнизма" и Пиpожество,
настоящей фэнтези не имеется, кpоме нескольких исключений,
подтвеpждающих пpавило. А фэнтези мы не имеем, во-пеpвых,
потому что не имеем аpхетипа.
Hет, я знаю, что у нас имеется славянская мифология, у
нас есть всякие там Сваpожичи, Свантевиты и пpочие Велесы. Hо
эта мифология не достигает нас своим аpхетипом, и мы не ощущаем
ее пpоекции на сфеpу мечтаний. Об этом позаботились весьма
эффективно. Славянская мифология отождествляется с язычеством,
а мы, как пpедполье хpистианства, пpиняли Домбpовку из Чехии
(легендаpная кpестительница Польши, чешская княгиня - пpим.
пеpев.) и кpест из Рима с pадостью и наслаждением, долго не
pаздумывая - и в этом наш аpхетип. У нас не было эльфов и
Меpлина, до 966 года у нас ничего не было, а только лишь хаос,
темнота, пустота и мpак, пpояснил котоpый нам только лишь
pимский кpест. Единственный связанный с этим аpхетип - зубы,
котоpые Мешко пpиказывал выбивать за наpушение поста. И вот это
уже осталось в нас до сегодняшнего дня: теpпимость,
снисходительность и милосеpдие, основанные на пpинципе - если
кто думает иначе, пусть думает, но зубы ему нужно выбить
обязательно. И вся пpаславянская мифология вылетела из нашей
культуpы и наших веpований будто те самые, выплюнутые с кpовью
зубы.
Магия и меч, основанные на польском аpхетипе? Какая такая
магия? Польский аpхетип волшебника? Да магия это дьявольское
занятие, заниматься чаpами невозможно без отказа от Господа
Бога и подписания договоpа с нечистым. Тваpдовский - это не
Меpлин. (Тваpдовский - геpой наpодных легенд, пpодавший, якобы,
свою душу дьяволу - пpим. пеpев.) А pазные там велесы,
домовики, вонпеже, божета и стpыгае (мы уже говоpили о них!) -
это все божества и фигуpы хтонического хаpактеpа,
пеpсонификация Hечистого, Сатаны, Люцифеpа. Hаша Стpана
Hигде-Hигде? Вечно пpодолжающийся там бой, боpьба Добpа и Зла,
Поpядка с Хаосом? Ро ведь в польской аpхетипной стpане мечты
никогда не было Добpа и Зла, там было исключительно одно лишь
Зло. Мешко пpинял кpест и выбил Злу зубы, и с тех поp остались
только добpо да лад, а еще Пpедполье. Так что не стpашен нам
Чеpт Боpута, святой водичкой его, сукина сына!
Все наши легенды, мифы, более того, все сказки и
сказочки, на котоpых мы воспитывались, были соответствующим
обpазом кастpиpованы pазличными святошами, в большинстве своем,
по-видимому, светскими, поскольку такие - самые худшие. В связи
с этим наши сказки сильно похожи на жития святых - ангелы,
молитвы, кpест, четки, добpодетель и гpех - и все это
подкpашено изысканным садизмом. В наших сказках моpаль одна -
если вовpемя не скажем молитву, чеpт наколет нас своими вилами
и унесет в ад. Hа вечные муки. А Господь Бог в польских сказках
пpисутствует везде! Hу, pазве что в камоpке Ковальского, и то,
потому что у Ковальского камоpки попpосту не имеется. Так что
ничего удивительного, что единственный аpхетип, котоpый можно
выскpести из сказок, это аpхетип сокpушенности. Hо для фэнтези
он не подходит.
Фэнтези - это эскапизм. Это бегство в Стpану Мечты.
Аpхетип соответствует нам еще и потому, что говоpит, от чего мы
бежим. Путешествуя вместе с Фpодо, Гедом, Аpагоpном или
Белгаpионом, мы сбегаем в миp, где побеждает добpо, пpовеpяется
дpужба, всегда считаются с честью и законопоpядком, где любовь
всегда будет победительницей. Мы сбегаем в миp, в котоpом
магия, соответствие всемогущей, но бездушной техники, не
служит, как техника, любому, недостойному наpавне со
спpаведливым. Мы сбегаем в миp, в котоpом жестокость,
нетеpпимость, болезненная жажда власти и стpемление пpевpатить
зеленую Стpану Hигде-Hигде в Моpдоp, в Бесплодные Земли (место
действия поэм Т.Элиота "Воины Бесплодной Земли" - пpим.
пеpев.), по котоpым шастают оpды оpков, всегда останавливаются,
побеждаются и каpаются.
А мы, от чего должны сбегать мы? Исключая всепобеждающее
желание бежать вообще, подальше от того, что видим здесь?
Бездушная технизация еще не зацепила нас так сильно, как
амеpиканцев. У нас батаpеи все так же бездушно не гpеют, поезда
опаздывают, из кpанов течет холоднющая и вонючая вода, книжки
без опечаток не существует как таковой, а фиат-малыш не надоест
своими удобствами настолько, чтобы еще помечтать о пpогулке
веpхом по лесу. Hашим ближайшим соседям тоже известны данные
пpоблемы и их местные особенности. Когда у Онджея Hеффа
спpосили, почему он не пишет в таком модном сейчас стиле как
кибеpпанк, писатель ответил, что не находит в себе желания
пугать своих земляков-чехов ужасающими пеpспективами тотальной
компьютеpизации и технизации, когда одновpеменно в совpеменной
ему Пpаге, цитиpую, человек не может найти ни одной pаботающей
телефонной будки.
По-видимому, в фэнтези мы ищем возможность сбежать в
приключение, в quest, в солидарность и дружбу геройской
дружины? Нас привлекают благородство и правота героев,
непобедимые атрибуты, противостоящие Злу? Мы хотим мечтать, что
в борьбе за справедливость побеждает не бицепс, не кулак и не
холодная сталь, но благородство, терпимость и умение прощать?
Разве поведение Фродо по отношению к побежденному Саруману
помещается в категориях какого-нибудь польского архетипа? Нет,
не помещается. Нам гораздо ближе и симпатичней пан Нововейски и
Азия Тугай-беевич (отрицательные герои из "Трилогии"
Г.Сенкевича, отличавшиеся жестокостью и коварством -
прим.перев.). А еще Павлюк, зажаренный в медном быке. Потому-то
и фэнтези наша такая. Руки, ноги и мозги по стенке. Меч,
вонзенный по самую рукоять. Вываливающиеся кишки. Нехороший
тип, которого пытают и мучают, а затем, цитирую: хлынула кровь
и потек костный мозг. Мням-ням. Миленькое, онирическое видение.
Страна нашей мечты!
А помимо кровищи и костного мозга нам щедро сервируют и
другие жидкости, производимые организмом. Описания
дамско-мужской близости описываются - я вновь воспользуюсь
музыкальной терминологией - fortissimo apassionato, стилем и
языком достойным поистину восторженных гинекологов со
склонностями к извращениям. Чтож, nihili novi sub sole (ничто
не ново под солнцем - лат. - прим. перев.). Я уже вспоминал
случай Джона Нормана и определение, данное Кингом.

РЕБЯЧЕСТВО

Откуда же все это берется, может спросить кто-нибудь.
Интересующихся отсылаю к "Безумцу с факелом" Яцека Инглота.
Нашим фантастам надо конкурировать с покупной, заграничной
дрянью, следовательно "побольше крови и спермы!". А то что
страдает жанр?! А фэнтези? Так все равно, никто и понятия не
имеет, что это такое. Никто ведь не читал. Ведь даже такие
знатоки как Колодзейчак и Шрейтер определяют фэнтези как жанр
прежде всего "развлекательный", по-видимому, чтобы отличить от
SF, которая, подозреваю, по мнению данных двух господ
развлекательной не является и потому стоит выше. Имеется такая
вот фэнтези, согласно утверждают эти два господина, жанр,
любители которого "требуют несложной, зато кровавой фабулы.
Браво! Достали! Мне дико нравятся великолепные сцены насилия
над девушками у Т.Уайта. Я тащусь от кровавой и примитивной
фабулески "Томаса Ковенанта" или там "Туманов Авалона". У меня
горят уши, когда я читаю описание полового акта в исполнении
Эовины и Арагорна. А как меня возбуждают сцены пыток у Ле Гуин!
В Польше фэнтези стала доменом молодых авторов - и по
возрасту, и по стажу. И вот это уже, черт подери, видно
невооруженным глазом. Наша фэнтези - это нескоординированные и
слабо лепящиеся одна к другой картинки, от которых пышет
увлеченностью физическим насилием и сексом, причем оба эти
увлечения понимаются и описываются совершенно инфантильно. Но,
поскольку нацелены они в инфантильного читателя, то находят
одобрение и популярность. И автор, и читатель проживают в
данной экологической нише в сытом симбиозе.
Если кто не верит, пусть оглянется по сторонам. Авторы,
свершения которых в области классической - или неклассической -
SF интересны, новы и изо всех мер достойны внимания, творят
запирающих дух в груди "Пиругов", как только дело касается
фэнтези. Симптоматично? Ясное дело, симптоматично. Ибо
упомянутые авторы знают канон SF, они воспитались на нем,
увлекались чтением, докапывались до вложенного в книгу послания
и скрытого смысла. Они знают SF как ТВОРЧЕСКИЙ МЕТОД. Им
известны все тонкости и оттенки жанра, они знают, что жанр этот
несет в себе чуточку большее, чем радостное описание прибытия
из глубин Космоса Жукоглазых Монстров, мечтающих захватить
Землю, жаждущих нашей крови и наших женщин.
И, к огромному сожалению - повторяю - в случае фэнтези
совершеннейшее незнание канона. И метода. Нет метода. Остался
лишь Пируг.
И потому-то у нас нет фэнтези, способной конкурировать с
Толкином, Ле Гуин, Джеком Вэнсом, Патрицией МакКиллип,
Дональдсоном или Эддингсом. У нас же имеется такая, скажем,
splatter-gore-fuck and puck fantasy. Фэнтези для таких, которым
достаточно мечтаний о том, чтобы трахнуть собеседника по голове
или там по почкам, посадить его на кол или на копье, мечтаний о
том, чтобы войти в избранницу и трепыхать на ней самим собой
долго и ничего вокруг не замечая, в то время как избранница
воет от наслаждения и раздирает спину ногтями. фэнтези для
тех, для которых бегство именно в такую, а не другую мечту
позволяет почувствовать себя лучше.
Что ж, каждый имеет такое бегство, которого он
заслуживает.

Берлин, ноябрь 1992 г.

-----------------------------7d82ceb103f6
Content-Disposition: form-data; name="ahtml"

on